Отец допивает третью чашку кофе, то и дело запуская руку в банку с печеньем. Цыпа старательно выкладывает коллаж из макарон и остатков изюма. Не могу смотреть на изюм без содрогания.
– Будешь гренок, Элли? – спрашивает Анна.
– Нет, спасибо. Мне только кофе. Черный, – бормочу я.
– Видишь мою картинку, Элли? – пищит Цыпа.
– Как ты себя чувствуешь? Анна сказала, тебя ночью вырвало, – говорит отец.
– Мне уже лучше. Просто аппетит еще не вернулся.
– Уверена?
– Угу. Пойду полежу еще немного, и все пройдет.
Надеюсь, что, запершись у себя в комнате, мне будет легче держаться подальше от еды. А если буду все время спать, то меня не будет мучить голод.
– Мы собирались пообедать сегодня в кафе, а потом пойти прогуляться куда-нибудь, – говорит отец.
– Папа сказал, мы пойдем смотреть картины, – верещит Цыпа. – А ты посмотри на мою картину, Элли! Видишь, что это?
– Да, макароны с изюмом. Очень мило, – отзываюсь я. – Можете идти без меня. Я лучше дома посижу.
– Но я ничего не приготовила на обед, – говорит Анна. – И вообще забыла вчера съездить за продуктами из-за встречи с Сарой.
– Пожарю себе яичницу или еще что-нибудь придумаю. Не беспокойся, – отзываюсь я.
– Это же тетя, разве не ясно, Элли? Макароны – волосы, а изюм – глаза, нос и рот, видишь теперь?
– Грязноватый у нее какой-то нос, и зубы гнилые, а причесочка явно не удалась, – замечаю я.
– Не обижай его, – говорит отец, легонько толкая меня локтем. – Пойдем лучше с нами, а? На свежем воздухе тебе полегчает, вот увидишь.
– Нет уж, спасибо.
Около двенадцати дня звонит Надин, беспокоясь, что я не перезвонила ей, как обещала. Она снова хочет зайти ко мне после обеда и по-прежнему щебечет что-то насчет своей прически, макияжа и прикида на случай, если ее выберут девушкой с обложки для «Спайси».
– Послушай, Надин, для начала дождись, пока они с тобой свяжутся, – говорю я, едва сдерживаясь, чтобы не добавить: если вообще свяжутся.
– Но я хочу быть готова к этому, Элли. Пожалуйста, можно мне прийти? – Тут Надин переходит на шепот: – К нам бабуля с дедом приехали, и боюсь, что долго мне с ними не продержаться. Они все столпились вокруг Наташи и глазеют на нее, будто она маленький телевизор или еще что, а Наташа распевает им песни во все горло.
– Сочувствую, – говорю я, слегка смягчаясь. – Но сама посуди, чем я-то могу тебе помочь? По части косметики я полный профан. Сходи лучше к Магде.