***
– Тут не так и плохо, – Прохор распахнул дверь в комнату. – Пару дней протянете.
– Спасибо за заботу, – Дарина без особого восторга вошла в жилище.
– Район не в курсе о тебе. Как и Корпус. Я позаботился.
– А ты обжился, Прохор.
– Повторюсь, тут реально не такой клоповник, как считают.
– Либо ты весьма хороший клоп.
В разговор вмешался Чёрт, что весьма заинтересованно вглядывался в мрачный переулок за окном:
– Тут и правда маленький ад. Будто и не перебирался к вам.
– По мне, обычный район, – пожал плечами Константин.
– Поспорю, – ухмылка расползалась по лицу демона. – Просто ты пока не заметил.
– Чего?
– Общины, – Дарина уселась в кресло. – Иерархию, правила, кодексы. И ценность крови и рода. Хотя, подумать, и у людей так же. Просто называют по другому.
Узкая тёмная улочка с блёклыми вывесками, наполовину облезшими. «Томная магия» соперничала с «Третьим кругом», заманивая запахами пряных до слёз в глазах запахами прохожих. Запах даже отчасти ощущался в комнате. Либо он был настолько сильным, либо щели в деревянной раме были столь широки.
– Ресторанчики держат две разные банды, – пояснил Прохор, указывая на бары. – Так что стоит сразу определиться.
– Еда ближе к нашей? – заинтересованно со стороны Чертополоха.
– Да, насколько могу судить, – Граф пожал плечами. – Мне нравится.
Константин знал, что вкусовые рецепторы у носителей демонической крови работают слегка иначе. Точнее, то, что казалось людям острым -для них казалось пресным, а едва сладкое – приторным. У мужчины это было слабо выражено, насколько он мог судить.
Коллективный голод распорядился проверить факт «демонической» кухни, там и продолжив обсуждение ситуации.
От демонической забегаловки Константин ожидал готических мотивов и картин с муками бедных душ. «Третий круг» встретил его светлым бревенчатым полом и синим бархатом на стенах, к слову, весьма прокуренным явно недешёвыми сигарами. Милейшей наружности девушка кокетливо поприветствовала Графа и проводила их, петляя меж близкораставленных деревянных столов в укромное место в углу, явно для бесед более личных.
Ожидая нехитрый заказ, Граф начал с лицом, полным страдания: