– А вот это для кого как! Парни-то, что я из зоны встретил, пригодились?
– Пригодятся еще, не время пока!
– Ну вам виднее, молодым, когда да что. Присаживайся, выпьем!
– Сколько тебе лет, дед?
– Мне? Скоро девятый десяток разменяю, а чего?
– С ума сойти, девятый десяток! А все самогонку пьешь! Другие в твоем возрасте или уже в могиле гниют или на таблетках сидят, вернее лежат, смерти дожидаясь. А ты еще ничего, крепок!
– А что самогон? В нем все мое лекарство. Чуть ноги замочил, сразу стакан и на печь. Глядишь, болезнь мимо и пронесет. А не выпил бы? На следующий день и свалился бы, точно тебе говорю. А мне валиться нельзя, кто ухаживать-то будет? Да и не встать боле. Нет, валиться никак нельзя!
Он выставил штоф самогона, стаканы, нарезал хлеб, мясо, лук с чесноком. Разлил первач.
– За что выпьем, Хоза?
– За здоровье, дед! Чтобы оно всегда было у тебя в норме.
– Пустое предлагаешь. Сам знаешь, вечно никто не живет, вот и мне последние годы, а то и месяцы топтать эту грешную землю. Не будем глумиться, а выпьем за жизнь. Сколько бы ее нам ни осталось!
– Хороший тост, дед! За жизнь!
Они чокнулись и выпили. Закусили, поговорили еще немного, куря стариковского самосаду. Дед вспоминал каторжную молодость свою. Потом улеглись по местам, уснули.
Наутро дед, вставший рано, старался не потревожить сон гостя, вышел во двор и начал мести его, вылизывая свою территорию, словно солдат первого года службы. Эту процедуру дед Ефим непременно делал каждое утро, вместо гимнастики, которую осилить уже был не в состоянии.
Хоза поднялся ближе к обеду и сразу под холодную воду. Тоже своеобразная тренировка и потребность организма. Потом пообедали. Дед спросил:
– Вечера ждешь али ночи?
– Вечера, как стемнеет!
– Лодку где оставил?
– У крайнего мостка.
– С мотором?
– Не тащить же его на себе?
– Так сопрут ведь!
– Найду – башку отрежу!
– Кому? Кого ты тут найдешь? Уволокут мотор, вовек не сыщешь!
– Я найду! Глаз да ушей в поселке много.
– Ну ты как знаешь, а я пройдусь к реке, посмотрю. Все одно делать нечего. Выпить еще захочешь, за лавкой, в сенях найдешь!
Дед Ефим вышел. Сулема проводил его взглядом.
Сколько дед жить собрался? Годы? Месяцы? Нет, дедушка, не угадал ты. Дни тебе остались, считаные дни. Много ты знаешь, к сожалению, вдруг решишь покаяться, и не только священнику, груз грехов с души снять. Их, поди, у тебя накопилось немало. Так что такой вот расклад. Но пока походи, подыши воздухом. Еще пару дней у тебя есть, пока он, Сулема, закончит дела с Яковом Петровичем, такой же плесенью, и «невестушкой» своей, Настей! Смерть тебе легкой будет, потому как неожиданной, ты и понять-то ничего не успеешь, как отойдешь в мир иной. Даже сам Сулема предпочел бы в случае чего, чтобы его грохнули откуда-нибудь из-за угла, в спину, насмерть, сразу.