Недавно я целую неделю наблюдала группу людей в возрасте от 25 до 50. Точнее, это были сотрудники моей клиники, приехавшие в Испанию отмечать наше десятилетие. Откровенно говоря, все это походило на настоящий детский сад, ну в крайнем случае пионерский лагерь. То, как бурно они реагировали на происходящее вокруг, как самозабвенно участвовали в тимбилдинге, как восторженно кричали, побеждая в конкурсах, как бесконечно бегали за советами и одобрением покупок в El Corte Ingles, как втихаря от начальства (то есть меня) удирали на ночные гулянки или почти до утра играли в «мафию», – все подтверждало мудрое наблюдение: в каждом из нас живет ребенок. Именно он может радоваться мелочам, именно он постоянно открывает что-то новое, и именно он скрашивает скучные будни себя-взрослого. Именно ребенок в нас может быть по-настоящему счастливым.
В доме напротив на первом этаже жил гиж[1] Гаго. Мало кто мог сказать, сколько ему лет. Все мое детство его внешность не менялась.
Впрочем, как и поведение. Он был этаким одутловатым добродушным увальнем, который часами играл на дхоле[2], бегал с улыбкой за играющими детьми, разбегавшимися от него врассыпную и дразнившими его из-за угла. Он обижался, злился, и эта злоба выражалась в громких криках и битье по голове. Своей. Никогда за всю свою жизнь он не причинил никому вреда.
А еще в минуты апатичной задумчивости он крутил локон у правого уха.
Им взрослые пугали отлынивающих от учебы детей: будешь плохо учиться – станешь как гиж Гаго. Никому не хотелось быть предметом насмешек, и шаловливые соратники по играм во дворе старательно учились. В какой-то момент он неожиданно исчез со своего неизменного поста на балконе первого этажа дома напротив. Во многом это было благо для окружающих. Стало тише, нет бесконечных удивительно ритмичных барабанных звуков, никто не маячит немым укором и страхом ненормальности.
Дети, лишившись привычного объекта насмешек и дразнилок, задавали вопросы прятавшим глаза взрослым. Но не запоминали размытые ответы.
В активном детском уме «скоро» – это или сейчас, или никогда. В этот раз было именно никогда.
Те дни остались в другой жизни и в другой стране. Это уже потом произошли развал строя, война одна, вторая, третья. Потери и необратимые изменения на географической карте и в умах людей.