– Тогда где мой сын? Мирон, почему он утонул?
– Потому, что это был несчастный случай. Потому, что он был очень шустрый, наш Сашенька. А Вера просто не смогла за ним уследить.
– Это она виновата. Она не должна была его выпускать одного в сад.
– Она же не знала, что там, у обрыва, доска в заборе выломана. Да и мы не знали. Там чапыжник один растет, кто туда ходит! – Мирон уже начал терять терпение, – Пойдем, Анфиса! Негоже над могилой ругаться!
Анфиса повернулась к мужу.
– Мирон! Давай уедем. К тебе, в Кротовку. Пусть Верка здесь одна живет. Видеть ее больше не могу. Ведьма она.
– Как скажешь. Только не виновата Вера ни в чем. Любила она Сашеньку, – упрямо повторил он, – И никого у нее кроме нас нет.
Зарево было видно далеко за околицей. Страшный пожар даже по деревенским меркам. Горели сразу все постройки на дворе. От сараюшки уже остались только угли, банька, стоящая у самого забора, полыхала вовсю, вместо огорода чернели корявые палки. Дом же, казалось, стоял насмерть. Некогда добротный пятистенок хоть и зиял темными провалами окон, но крыша пока еще не обвалилась.
По двору, среди горящих кустов металась пожилая женщина, громко причитая во весь голос.
– Господи, да что же это делается – та, а? За что ж вы ее так? Неужели креста на вас нет, изверги? А дите-то зачем, малое совсем? Любавушка, девочка, как же так-то? За что они с тобой так?
Женщина бестолково набирала воду в небольшое ведро из стоящей посреди бывших грядок бочки, бежала к дому, выплескивала в гудящее пламя. Огонь с ревом проглатывал живительную влагу, и, словно насмехаясь, разгорался с новой силой. Наконец женщина, поняв всю бесплодность своих действий, с плачем села на уцелевший клочок травы. Она сидела, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, уже не видя ничего перед собой.
По ту сторону забора стояла толпа сельчан и молча наблюдала, как догорает дом. Лица были суровы, у женщин поджаты губы, а у мужиков нахмурены брови. Никто не делал даже попыток потушить огонь.
– Да свершится воля Божья! – сухонький старичок, подняв палку вверх, угрожающе потряс ею перед толпой.
Кое – кто мелко перекрестился, большинство лишь молча закивали.
В этот момент дом, не выдержав натиска огня, словно сложился пополам. В стороны полетели горящие головешки. Толпа отхлынула от забора.