Итак,
для стоиков понимание окружающего – единственное, что подвластно нашему контролю, и лишь его необходимо контролировать, чтобы быть счастливым; покой – в умении заменить неразумные суждения разумными.
А сосредоточение внимания на худшем из возможных исходов, то есть «провидение недоброго», часто является лучшим способом достичь этого – Сенека полагал, что иногда стоит даже намеренно пережить это «недоброе», чтобы усвоить, что оно не столь ужасно, как мы опасаемся.
Именно этот последний метод показался особенно привлекательным эксцентричному психотерапевту по имени Альберт Эллис, который больше, чем кто-либо еще, способствовал возвращению стоицизма на передний край современной психологии. Я встретился с ним в 2006 году, в последние месяцы его жизни, в тесной квартирке на Верхнем Манхэттене, располагавшейся прямо над учреждением, которое он с характерным пренебрежением к излишней скромности назвал Институтом Альберта Эллиса. Ему было 93 года, он давал интервью, не вставая с постели, а чтобы помочь справиться с сильной глухотой, на голове у него были массивные наушники, и по этой же причине меня попросили говорить в микрофон.
«Будда еще две с половиной тысячи лет назад сказал, – произнес он, потрясая пальцем, – что мы все на хрен звезданулись головой! Такими и остаемся». Честно говоря, если бы он не начал выражаться подобным образом с самого начала беседы, я чувствовал бы себя обделенным – Эллис был мастер сквернословить. Но я знал, что помимо этого, в нем есть много действительно незаурядного. Пару десятилетий назад американские психологи признали его вторым по влиятельности психотерапевтом после создателя гуманистической психологии Карла Роджерса[21], и что удивительно, перед Зигмундом Фрейдом, который оказался на третьем месте. Это выглядело особенно благородно со стороны американских психологов в свете мнения Эллиса о большей части современной психологической науки: он считал ее «говном собачьим».
Когда в 1950-х годах Эллис начинал выдвигать свои собственные взгляды на психологию, проникнутые оттенком стоицизма, они выглядели крайне спорно, расходясь и с позитивным мышлением адептов самопомощи, и с фрейдизмом, который доминировал в профессии. Несколько раз его освистывали на научных конференциях. Но сейчас, после изданных им пятидесяти книг (один типичный бестселлер назывался «Как упорно отказываться становиться несчастным по любым – именно по любым! – причинам»), он излучал удовлетворение своей интеллектуальной победой.