Награды, грамоты, она этим гордилась, но больше признанием директоров заводов.
Она ощущала себя нужной. И это помогло ей и тогда, когда обрушилась на неё онкология.
Работать решила, пока хватит сил. И хватало. В последний год жизни, в 2015, а это уже было после многих лет борьбы с болезнью, ей присвоили звание Заслуженного врача Украины…
Теперь Марат ставит ёлочку для своих детей. Мы с Аней ставим для себя. С каким бы удовольствием я сложил бы гирлянду – «ИРЕ – 72», но не сложу, не дожила до 69.
Увидела внука и внучку. Была счастлива. Радовалась успехам Марата.
Всё путём.
И всё равно – не хватает самых близких.
Живая библиотека должна работать!
(Интервью для издания «Про книги. Журнал библиофилов», взятое у меня его редактором Михаилом Сеславинским).
– Когда началось Ваше увлечение старой книгой, и какие были первые кирпичи в библиофильском фундаменте?
– В первые послевоенные годы отец водил меня с собой по книжным развалам, по букинистическим магазинам. Его вкусы не стали определяющими потом в моем собирательстве. Он искал дореволюционные издания русской классики, старую приключенческую литературу. Но прежде всего, пытался найти книги из своей довоенной библиотеки, как я понимаю, сугубо технической, где на книгах стояла печатка: «Инженер Михаил Евсеевич Голубовский». Книг пять он нашел. Остальные были то ли пущены на растопку в трудные годы оккупации Одессы, то ли осели где-то в чужих собраниях.
И всё же эти воскресные прогулки по букинистическим магазинам определили и мои маршруты, когда в старших классах школы я увлекся русской поэзией.
Так за шестьдесят лет сложилось моё собрание русской поэзии XX века, есть книги с автографами, есть просто редкие книги. А начиналось собрание, по сути, ещё в школе – в десятом классе. Я ходил по улицам Одессы и бормотал про себя строки раннего Маяковского – «Лиличке, вместо письма…» Мне казалось, что я всё знаю о любви поэта, о трагедиях поэта, об его друзьях и врагах. Но меня уже не устраивали бесчисленные советские переиздания, где даже лирика была цензурирована. И я начал заходить в букинистические магазины (тогда их в Одессе было несколько!) в поисках первых сборников Маяковского, тех, что он выпускал, редактировал сам. Так началось увлечение футуризмом, которое пронёс через долгую жизнь, так втянулся в чтение, осмысление Велимира Хлебникова (его вообще в послевоенные годы не издавали), затем пришла пора взахлёб читать, бормотать Бориса Пастернака…