Вот тогда «неизвестные» и рассчитались.
Встретили Виталия в парадной его дома. Избили железными прутами… Не стесняясь, говорили, чтоб больше не писал… Это был 1997 год.
После больницы он вернулся в редакцию. И не испугался. И не оставил своё журналистское расследование.
Более того, его аргументированную статью опубликовала киевская газета. Вновь Эдуард Гурвиц подал в суд на газету. И вновь бы проиграл – у Чечика были скрупулезные расчёты. Его уже вызвали в Киев, на суд, это было ещё через два года, в 1999-ом, но поехать ему бандиты не дали.
Его «нашли» вторично. И вновь избили. Но на этот раз – смертельно. В реанимации не смогли спасти.
Если вы думаете, что нашли киллеров, определили заказчиков – ошибаетесь.
Смерть Виталия Соломоновича Чечика, моего друга, – не единственная расправа с журналистами в нашем прекрасном городе.
Так что свобода слова – это не прекраснодушные пожелания. Журналисты гибли от рук тех, кто боялся свободного слова – Борис Деревянко, Юлий Мазур, Володя Бехтер, Виталий Чечик…
Написал и посчитал – Виталий Чечик умер весной 1999 года.
Двадцать лет прошло.
Никто не понес наказание.
Для журналистов из «раньшего времени» день 5 мая был профессиональным праздником. Вот и мне сегодня захотелось вспомнить о журналисте той поры, моём коллеге, моём товарище, которого два десятка лет тому знала вся Одесса.
У царского рода Романовых были несметные сокровища. Как никак, «хозяева земли русской». Но чего у них не было и быть не могло – «Золотого пера» одесского мэра.
Дмитрий Васильевич Романов никакого отношения к своим коронованным однофамильцам не имел, но человеческим и журналистским даром был наделён природой щедро, по-царски.
Мы познакомились с ним в 1973 году на Пушкинской возле редакции ТАСС-РАТАУ. Он мягко произнес – Дима, не акцентируя фамилию, тем более отчество.
«Вечерка» только создавалась. Дима пришёл наниматься на работу. Он не был из тех, кто перешёл в «Вечерку» из «Комсомольской искры», его никто не рекомендовал, он, что называется, пришёл «с улицы». Конечно, не с пустыми руками. С фельетоном, вернее, текстом, который считал фельетоном. Но в его биографии был шарм. Он закончил станкостроительный техникум, затем заочный филфак, но работал пожарником. И был предан этой профессии. И Борис Деревянко рискнул – взял никому не известного «технаря», отправив его в отдел писем (читай – фельетонов) к Семёну Лившину.