привычно покрывать излишки недостачей, а недостачу излишками из собственного рундука. И, выпроводив Бызова из закромов, тут же тащить в свою каюту целую сумку съестного, таким образом восстанавливая до следующей ревизии порядок вещей …
Сосед, все еще пахнущий чем-то недоступным Бызову (возможно, тот и не пах: просто при виде соседа память Бызова сама выдавала вожделенный запах, а Бызов воспринимал этот фантом как истину) растолкал его, уснувшего после прочтения первого же абзаца классика.
– Я у кока свинину из завтрашнего борща выдурил. И снасть приготовил. Американскую! (Снасть была японская – Бызов это точно знал). Пошли…
И Бызов отправился на палубу.
Насадив кусок свинины («Пожарить бы и съесть!» – вихрем пронеслось в Бызовской голове) на крючок с трехметровым стальным поводком, привязанном к двадцатиметровому куску фала, они бросили его в воду.
Судно шло к следующей точке на предельных одиннадцати узлах. Так что весть о свинине распространялась по океану как минимум с той же скоростью, и рыбаки могли надеяться на то, что скоро у них клюнет.
И у них клюнуло! И они, промурыжив акулу минут сорок, вытащили ее и довольно долго ждали, когда она заснет…
И опять Бызов, стараясь не дышать носом, отделял от выловленной акулы челюсть, зубы которой незаметно резали ему пальцы до крови, и вновь любовался тугой плотью акулы, в разрезе напоминавшей плоть осетра, виденного им в шестидесятых на прилавках продмагов…
И тут Бызову настолько сильно захотелось осетрины, что он наконец поделился своими фантазиями с соседом. Тот, услышав о том, что акулу путем вымачивания в маринаде можно превратить в осетра, ухмыльнулся, неопределенно пожал плечами и согласился попробовать.
И они приступили.
Бызов отправился на камбуз и выпросил у кока бутыль уксусной эссенции, из которой компаньоны приготовили «маринад». В маринад поместили куски акулы и большую акулью печень. Некоторое время компаньоны смотрели, что будет. Глотая слюну и понимая, что осетрины ему сегодня не видать, Бызов отправился на камбуз резать вчерашний хлеб на сухари (сил уже не было терпеть голодуху). Сосед же остался на палубе менять маринад, который почему-то быстро желтел и пузырился.
Через два дня компаньоны решили отведать осетринки.
Бызов взял в руки отрезанный соседом кусок, потерявший и цвет, и структуру, но только не запах мочи (тот упорно не сдавался маринаду) – и содрогнулся.