Лутковский выключил телевизор, по которому начались общенациональные новости, и взял в руки телефон. Он задумался, кому бы позвонить, дабы взбрызнуть алкоголем гнетущее настроение. Адресная книга телефона предлагала массу соблазнительных вариантов. Можно было прямо сейчас вызвонить нескольких бойких подруг и разговорчивых приятелей и преотлично провести остаток этого дня, шатаясь от кабака до кабака по центру города. Впрочем, можно было проложить и другие маршруты. К примеру, плюнуть на всё и «зарыться» на сутки в тёмные пивные Лукьяновки с их диким, непредсказуемым контингентом, глядящим сквозь окружающую действительность мутным, как табачный чад, взглядом. Смотреть в эти далёкие, пустые глаза, не слушая, что говорит собеседник, думать о своём, сакральном, о том, что в нормальной бытовой обстановке не придёт в голову. Этот вариант показался Лутковскому самым соблазнительным, но одному опускаться на это дно сегодня не хотелось. Нужен был собеседник способный поддержать его настроение. Лутковский опять начал исследовать телефонную книгу и очень скоро убедился, что люди, которые могут поддержать беседу не на уровне анекдота, все вне зоны досягаемости. Владимир отложил телефон и закрыл устало глаза, но тут раздался звонок в дверь.
Подскочив от неожиданности с дивана, Лутковский заметался в раздумьях – открывать или нет. Он никого не ждал и инстинктивно почувствовал, что за порогом его не ждет ничего хорошего. Звонок повторился, и, изобразив на лице недовольство, Лутковский пошёл навстречу незваному гостю. Отворив дверь, Владимир увидал перед собой пожилую соседку, в руках у которой был исписанный лист бумаги и ручка.
– Деньги на похороны, – бодро и в упор сказала она, – кто сколько может.
Лутковский быстро, но почему-то на цыпочках забежал в свою комнату, и, вывернув бумажник, отсчитал примерно половину из всей наличности, что у него была, и так же быстро, галопом вернулся к общественнице, вручил ей деньги и отчего-то подобострастно улыбнулся.
– Фамилия ваша? – повелительно спросила тётка.
– Лутковский, – покорно ответил Владимир, желая поскорее отделаться от навязанной ему благотворительности.
– Сколько здесь денег? – не унималась женщина.
– Не знаю… триста двадцать девять, – пересчитал он.
– Ого.
– Ничего, ничего, берите.