– Триии!
Кричали соседи Уильяма.
– Дваааа!
Кричал и сам Уильям.
– Один с половиной!
Многие случайно крикнули «Одиин!» и теперь им было неловко.
– Один с четвертью!
– Один! С Новым годом!
Слышались «Дзииинь» будильника и «Буээээум» пушки, и барабаны, и гитара, и клавиши. Отец-Время припарковал косяк на сцене и пошёл к микрофону, у которого стоял Грэм. Отец-Время скинул с себя колпак и бороду, и оказалось, что это никакой не Отец-Время, а Джей Перри – актёр, отец, любитель сухих вин. Он схватил микрофон и заорал: «С Новым годааам!», хотя группа уже вовсю играла. Как позже выяснилось, Отцом-Временем должен был стать сам Грэм, но Перри, чудом пришедший в себя после кислотного передоза, как-то заговорил его.
Шарики, миллионы шариков падали на Уильяма. Яркие, разноцветные, может даже вкусные, кто знает. Торчки били по ним, а шарики, как цветные Боги, только смеялись над их потугами и возвращались.
Световая система над сценой поливала музыкантов всеми цветами радуги. Под потолком кружился дискобол, выпуская разноцветных солнечных заек из своей зеркальной клетки. Всё это буйство красок и музыки наполняли Уильяма радостью, и он хотел её куда-то излить. Но куда?
«Я даже не знал, что могу быть таким счастливым. Я и не подозревал, что могу так крепко любить жизнь и так тонко ценить момент», – думал Уильям.
Он увидел парня с пушистой бородой. Блёстки усыпали его обгоревшее лицо, как звёзды – красное небо, а в бороду ему кто-то вплёл цветы. Их счастливые взгляды встретились, и они обнялись, как самые настоящие Братья.
Уильям залип в огромный экран над сценой. Экран показывал лимонных скелетов, то появляющихся, то ускользающих.
– Я так рад, что ты пришёл, брат! – кричал бородач.
– Я тоже! – кричал Уильям. У него слёзы наворачивались от радости. – Давай пойдём вперёд!
– Пошли!
Уильям прокрался к самой сцене, но его друг где-то потерялся. Уильям запаниковал. Как же так? Это ведь был особенный для него человек, а теперь его нет…
– The sky was yellow, and the sun was blue, – пели Grateful Dead.
«Небо было жёлтым, а солнце голубым, – думал Уильям. – Я понял. Наши глаза способны видеть ограниченную палитру цветов: от инфракрасных до ультрафиолетовых излучений. Но ведь цветов больше. Наш слух воспринимает лишь небольшой диапазон децибелов. Мы не слышим ультразвуковой свисток. Мы не видим в темноте, как кошки. Наши пять чувств ограничены. Наш разум скован. Мы должны…»