К этому я тоже готова: вставляешь ты или нет в свою речь английские слова – здесь это вопрос принципиальный. Возвращаясь из-за границы, стоишь перед выбором: или торговать гонором, глядя на всё сверху вниз, или униженно сидеть у порога – причём ни то, ни другое не повлияет на заранее составленное о тебе мнение.
– Принимая во внимание то, – говорю я, – что жена твоего любимого дяди довела до облысения японского, индийского и австралийского педагогов, но при этом не выучила иностранного языка, я решила, что тоже не буду забывать родной язык.
– Я очень переживаю за твою маму, – говорит Асгар.
– Ты и такие слова знаешь?! – я правой рукой ударяю по приборной панели.
Он меняет тему разговора:
– Чтобы по-настоящему выучить язык, надо начать на нём думать?
– А ты что, готовишься к эмиграции? – спрашиваю я.
– Говорю же, осволочилась.
Он сворачивает в узкую улицу. Знакомый аромат вызывает в моей душе радость.
– Откуда этот запах? – спрашиваю я, и он указывает на парк, деревья которого наверняка тоже сильно выросли.
– Ты забыла парк Хайяма?
– Боже мой! – восклицаю я. – Это запах дамасских роз из парка Хайяма?!
– Парк гордится именно этими розами, цветущими круглый год.
– А как там «Замок»[3]? – спрашиваю я. – Не разрушен ещё?
– Помнишь, сколько полных тарелок и чаш ты таскала с поминок! А сколько ты крутилась вокруг старых могильных камней, рёбра которых торчали из земли?
– А ты всё время играл в «чижа», – говорю я, – и твой чижик улетел на кладбище «Замка». И ты пришёл и умолял меня, чтобы я его достала. А я, хотя и была девчонкой, но не боялась ни «Замка», ни могильных камней и слазала туда через пролом в стене.
– А помнишь ли ты, – спрашивает он, – тот первый раз, когда мы пришли в парк Хайяма?
– Нет, – отвечаю я.
– Я хотел с ребятами пройти в кино без билета, – вспоминает Асгар, – а тут и ты прицепилась.
В моей памяти оживает вкус подрумяненных сосисок, горячей рисовой каши на молоке и жареного гороха с сахаром, – всё это, помнится, я ела на улице Мелли.
– А что было потом, помнишь? – продолжает он. – Не успела ты вернуться, как всё выложила моей маме. Та отрапортовала хадж Исмаилу, и бедного Асгара привязали к ореховому дереву.
– Да, и сколько же вишнёвых розог бедняга получил…
– Кстати, ты кинематограф, как, любишь? – спрашивает он.
– Если честно, то нет. Я увлекаюсь фотографией. А ты?