Про отца Аввакума рассказывали, что когда он Псалтырь читает, то с него хоть рубашку сними, не реагировал, в таком молитвенном состоянии был. Он всю Псалтырь на память знал, как мы «Отче наш».
«Помню, – рассказывал батюшка, – отец Аввакум не раз говорил: "Вот ты какой, тебе и будильник не нужен, чтобы ночью вставать на молитву"».
Как-то раз приходит он и спрашивает:
– Если я возле твоей кельи поселюсь, неплохо будет?
Я ему говорю:
– Думаю, что неплохо. С братом хорошо.
Ну и стали жить рядышком. Однажды он говорит
– Как бы нам ночью вместе молиться? Днем-то я читаю Евангелие, Псалтырь, остальное монашеское правило. А ночью меня сон сильно борет. Просплю и скорблю. До пяти, до шести часов утра просплю.
– А чего ты хочешь?
– Давай сходиться ночью на молитву. Приходи ко мне в два часа ночи.
– Хорошо.
Он жил недалеко – минутах в двадцати ходьбы. Я к нему ночью ходил даже без фонарика. Он рад. А мне – что моя келья, что его – какая разница. Вот мы сходимся… Утренние молитвы. Лампадочка горит. Он начитанный, все на память знает. Это хорошо. Когда лампадку тушить надо, знает. Она отвлекает ум. Я раньше думал, что глаза надо закрывать, но глаза закрываешь – сон нападает. А надо, чтобы темно было. Он и говорит: «А теперь, отец Мардарий, мы лампадку тушим, и давай становиться на Иисусову молитву. Я сейчас сотню, молча, прочитаю – умом и сердцем только. И ты так твори». Я говорю: «Хорошо». А в конце сотни мы произносим вслух: «Молитвами святых отец наших…» Это значит, что сотня закончена, переходим ко второй. В начале сотни читаем три молитвы вслух, остальные – молча. Садимся и так молимся. Так немного разгоняется сон. «А если один, то никак», – говорит отец Аввакум. Он закончит свою сотницу начинаю я, и так попеременно. Так у нас молитва и шла до утра. С двух и до семи. В основном, сидя, но можно иногда стоя, если сон сильно нападает. Отец Аввакум очень довольный был. «Ну, – говорит, – отец Мардарий, ты теперь свободный, теперь можешь в свою келью идти». Он потом у себя молится, а я – у себя: утешился он. «Хорошо, – говорит, – у меня теперь сна ночью нет, а то я как просплю, такая скорбь, такое уныние нападает». Не мог он избежать искушений от уныния. Часто открывал это отцу Мардарию, который имел радостное состояние души. А для отца Аввакума это было ощутимой духовной поддержкой.