– Мне жаль, что все так закончилось, – сказал король. – Ты был храбрым человеком. Я бы хотел осушить с тобой много бокалов вина по ту сторону смерти.
Он сделал знак охранникам: "Уведите его".
– Одну минуту, сир, – сказал Шорзон. – Вы намерены запереть всех этих пиратов в одной камере подземелья?
– А что … я полагаю, что да. Почему нет?
– Я не доверяю их капитану. Закованный в цепи и заключенный в тюрьму, он все еще представляет угрозу. Я думаю, что он владеет определенными магическими техниками.
– Это ложь! – выплюнул Корун. – Мне никогда не нужны были твои вонючие женские уловки, чтобы расплющить таких, как Ахера!
– Я бы не оставил его с его людьми, – невозмутимо посоветовал Шорзон. – Лучше бы ему дали его собственную камеру. Я знаю одно место.
– Ну-ну, пусть будет так.
Хроман махнул рукой, отпуская его.
Когда Шорзон повернулся, чтобы увести стражников, он обменялся долгим взглядом с Хрисеидой. Ее глаза оставались прикрытыми, когда она смотрела вслед уходящим пленникам.
II
Камера была не больше человеческого роста, это была пещера, вырубленная в скале под фундаментом дворца. Корун скорчился на мокром полу в полной темноте. Цепи, которые они прикрепили к засовам в стене, лязгнули, когда он пошевелился.
– Вот так все и закончилось, – с горечью подумал он. – Дикая карьера изгнанного завоевателя, вздымание и всплеск кораблей под бегущими волнами, смех товарищей, звон мечей и шум ветра в снастях привели к этому – один человек, сгорбившийся в одиночестве и темноте, ожидающий во мраке вечности того дня, когда они вытащат его, чтобы его растерзали звери для развлечения дураков.
Они кормили его время от времени, раб приносил миску тюремного пойла, в то время как вооруженный копьем охранник стоял вне досягаемости и наблюдал. В остальном он был один. Он даже не слышал голосов других пленников; слышалось только медленное капанье воды и резкие звуки железных звеньев. Камера должна находиться даже ниже обычных подземелий, далеко внизу, в самых недрах острова.
Смутные образы проплывали в его сознании – высокие скалы вокруг залива Илионтис, огромные цветы, цветущие угрюмыми огнями в джунглях за пляжем, стройные черные корсарские галеры на якоре. Он вспомнил открытое небо, вечно затянутое облаками небо, под которым дули длинные влажные ветры, из которых лился дождь и сверкали молнии и становились жутковато-синими сумерки. Он часто задавался вопросом, что лежит за этими верхними облаками.