Машка тоже чувствовала, что она жутко устала. Ноги начинали потихоньку отходить и горели, щеки полыхали огнем, из носа текло. Совершенно слипались глаза, казалось, что если она даст себе волю и закроет их, то так и покатится на пол, клубочком свернется в уголке и уснет.
… Номер, куда разместили женщин был огромным. Восемь кроватей – узких, пружинных, с ржавыми набалдашниками на металлических спинках и одна под огромным окном, узкий деревянный стол, три стула и пара тумбочек – вот и вся обстановка. Из окна несло так, что казалось, что вместе с ветром влетают крупинки снега. Никаких занавесок, скатертей или чего-то подобного не наблюдалось. Правда, постельное белье, которой кучей сложили на одной из кроватей, было чистым. Что совершенно не касалось одеял – замызганных и псивых. Но зато – они были толстыми, шерстяными и их было много.
Тамара легла прямо в шубке на матрас, поджала ноги калачиком и уснула. Машка с Ольгой с трудом переложили ее на разобранную постель, стянули верхнюю одежду и сапоги и навалили на нее сверху три одеяла.
Это было последнее, что Машка смогла совершить в этот день. Тоже, кое-как стянув с себя одежду и подпрыгивая от холода, она натянула прямо на колготки и водолазку тренировочный костюм, разбросала постель и залезла в нее, как в сугроб. Правда, три одеяла сделали свое дело, и она провалилась в сон, сразу, как только согрелась.
Утро ворвалось в Машкино сознание яркими солнечными лучиками через зажмуренные ресницы, согрело захолодевшие щеки и защекотало в носу. Она открыла глаза, с трудом соображая – где она и поняла, что в комнате одна. Постели Тамары и Ольги были аккуратно застелены, вещи развешаны на плечики, а плечики пристроены на гвоздиках, набитых по стенам. На столе красовалась скатерть, явно из простыни, и стояли чашки и тарелки. А на крайней кровати лежала какая-то огромная куча. Мохнатая и страшная.
С ужасом откинув одеяло, Машка встала и почувствовала, что в комнате холод – ну просто ледяной. Сунув ноги в тапки, которые ровным счетом ничего не давали, она на цыпочках пробралась к чемодану и натянула сразу два свитера (хорошо, Олег уговорил ее взять два). Шмыгая носом, она подошла к окну. А там, за стеклом сияла под солнцем бесконечная снежная равнина. И только кое-где, как крошечные мошки на сахаре, медленно передвигались черные точки. И голубела тонкая нить извитой, закованной в лед, речки.