В ответ на эти слова Модест Петрович проникновенно запел, болтаясь вверх ногами, следуя обезьяньей природе.
– О нет, молю, не уходи-и-и…8
– Подробностей. Жду подробностей, – Менделеев пытался понять, в чём суета.
– Ничего нового. Коко выпендрилась – туфли обула. Рассказал, как это глупо, и что Мэрилин на неё смотрит. Ноги разъехались, – Джим не мог без демонстрации, – идиотка обиделась, а Мэрилин обвинила в случившемся несчастного Тэ. Бросила, короче. Давай выпьем.
Шимпанзе с задором поддержал мыша, подливая ещё и ещё. Любимая песня в дуэте с гадюкой, кошмарно шепелявившей от выпитого, звучала комично. Мыш подпрыгивал и постукивал по камню в такт завываньям. Тэ засмотрелся: бусы Каа казались знакомыми.
«Мэрилин вернулась. Поёт красиво. Простила, как хорошо. Безумно люблю её».
Медленно приближаясь к гадюке, ритуально покачивал хвостом. Ухаживал, но немного промахнулся. Прикусил палку.
«Какая сегодня неуловимая». Тэ решил пренебречь привычными действиями и приступил сразу к процессу спаривания.
– Што ты делаеш-шь? – вскрикнула Каа.
– Мэр, до-ро-га-я, – смотрел на гадюку Тэ, плохо понимая, что у избранницы с голосом.
– Ха-ха, это же не Мэрилин, – притормозил Модест геккона. – Присмотрись, друг мой, – Менделеев показал на живот гадюки, – у этой дамы нет лап, она другого вида. Понимаешь?
– Не останавливай, – кричал Джим, – прикольно, какие дети будут. Просто загляденье!
«Всё эти бусы. Я же говорил, одежда и бусы – зло. Ещё и напиток – убойная вещь. Надо остановиться, а то дальше продолжу выступление», – в голове ящер рассуждал логично.
Пьяная компания задорно отплясывала под песни Модеста, придуманные на ходу. Тэ присоединился к остальным, забывая здравую мысль.
– Здо-ро-во, на-ли-вай.
От зажигательных ритмов у музыканта заболели все четыре лапы. Он наловчился играть на гитаре и руками и ногами, но даже так утомился. Пришлось отложить инструмент. Дрыганья закончились.
– Э-э, давай споём, – Керри уже не мог бегать, пристроился на песочке под веткой.
– Не попадаю по струнам.
– Пофиг, пой, – махнул Джим.
Модест подсел поближе к мышу с гадюкой, затянул песню про ворона. Их голоса сливались в едином порыве. Геккон начал подпевать. Задушевность тут же переросла в клоунаду, и Тэ замолчал. Приятели продолжили дальше без него.
«Тоже насмехаются надо мной. Я полный идиот. Зачем рот открыл? Слова и мелодию лучше них знаю. Этого недостаточно. Правильно Мэрилин говорила, такая речь – просто кошмар. Надо что-то делать. Тренироваться».