Прямой эфир - страница 29

Шрифт
Интервал


– Мелкая она какая-то, – копируя мою позу, Слава с интересом разглядывает Лизу, предусмотрительно отойдя подальше. Наверное, боится, что в этот раз я не стану бить его в ребра, нацелясь своим кулаком прямиком в его наглую физиономию. – В смысле, обычно девушки у тебя высокие и во всех местах выдающиеся.

Теперь он рисует окружности перед своей грудью, явно намекая на отсутствие нужных изгибов в теле моей знакомой, а я все так же безразлично раскручиваю зонтик, игнорируя летящие в стороны брызги.

– Ладно, – друг капитулирует, становясь серьезным. – Понял, больше никакого смеха.

– И не вздумай ее смущать, и так трясется, как заяц, – считаю нужным предостеречь Лисицкого, прекрасно зная, с каким удовольствием он подтрунивает над моими подружками. С детства такой – не знает, когда вовремя остановиться, доводя окружающих до белого каления.

– Да что ты! Что я изверг какой-то? Она и так в панике, смотри, как коленки подрагивают, – явно преувеличивает, но я решаю не развивать эту тему, поскольку Волкова уже устранила последствия непогоды со своего лица и теперь идет к нам, натянуто улыбаясь.

– Впервые в театре? – первым заводит разговор мой друг, и я благодарно выдыхаю. Забираю ее верхнюю одежду и сдаю в гардероб.

– Да. В моем городе театра нет. Только дом культуры, но к нам редко приезжают артисты, – смущенно отзывается девушка, теребя поясок на своей талии. – Так что спасибо за эту возможность, – говорит уже мне, – сама бы вряд ли решилась сходить.

– Тебе понравится, – предлагая ей свою руку, Лисицкий галантно склоняет голову, как верный паж готовый всегда и везде сопровождать свою королеву. – Я Слава, единственный человек на земле способный выдержать общество Громова.

– Разве он настолько плох? – Лиза мешкает пару секунд, но все же принимает предложенную помощь, как-то виновато взглянув на меня.

– Спрашиваешь? Разбалованный заносчивый болван.

– Поговори мне еще, – и сам расслабляюсь, уверенно следуя в зал.

***

Мама, как всегда, в своем репертуаре: картинно прижимает руки к груди, возводит глаза к потолку и, принимая очередной букет, рассыпается в благодарностях, заводя свою любимую песню, что именно ради таких моментов и стоило посвятить свою жизнь сцене. Благодарным зрителям невдомек, что едва за ней закроется дверь гримерки, цветы распихают по старым пластиковым ведрам, оставив умирать в небольшом помещении на втором этаже, мягкие игрушки будут небрежно свалены в кучу, а маска дружелюбия сойдет с лица так же быстро, как этот грим, так тщательно накладываемый ей перед представлением. Человек она тяжелый. Пресытилась всеобщим вниманием, разучилась радоваться мелочам и все чаще сотрудничество с Эвелиной Громовой наводит ужас на известных режиссеров.