Он забился в угол и еще раз попытался вспомнить «Правила пользования лифтом», но вспоминалось почему-то, как бывшая лифтерша Клавдия говорит: «А у меня в молодости глаза были с поволокою…».
– Да вы ж не дослушали! – сказал Шуроня. – Очнулся он. Подумаешь, книга.
Очнулся Ленюшка – думал сначала, что в парке на лавочке. Потом понял: нет, в комнате. Темновато в ней было, как в парке, а в щель над дверью проникал свет – почти как от фонаря. И лежал Ленюшка не на лавочке, а на диване, кожаном, гладком, только если по краю рукой провести – трещинки нащупывались. Ничего вроде не болело, разве что в затылке все время урчало и голова сама собой то приподнималась, то опускалась.
Ленюшка полежал-полежал, уже очнувшись, и неожиданно подумал: «Ахейя!» Подумал и сам испугался: ох, тошненько, видно, здорово его книгой по голове хватили…
Комната была незнакомая, вся заставленная старинной мебелью. Буфеты с резьбой наверху, комоды, украшенные фигурными планочками. В полумраке казалось, что они дышат.
За стеной что-то постукивало, и шел странный разговор.
Один голос объявил:
– Дырка!
А второй на это:
– Нету!
А первый тогда:
– Барабанные палочки!
– Тоже нет…
Первый сказал:
– А у меня зато есть. Дедуля! Надо же – и дедуля мой!
– Не может быть, чтобы вам так везло. Это вы специально себе подобрали.
А первый голос на это:
– Бог – не Микишка, он видит, у кого шишка. Дальше поехали. Неваляшка!
А второй:
– Снова не мое…
Первый:
– А что ж вы дырку-то свою пропустили!
А второй:
– Как! Где? Да… Что-то у меня в глазах потемнело…
А первый, строго:
– Опять, что ли, откладываем?
– Ну, уж нет!
Ленюшка все полеживал, прислушивался, да вдруг как подумал опять: «Ахейя!» И так, должно быть, громко подумал, что за стеной все стихло, а потом один из голосов сказал:
– Молодой человек, вы только на ногу ему не ложитесь. У него варикозное расширение вен.
– Да ладно вам, Ираида Васильевна, – отозвался другой голос, – какие у него там вены – кожа да кости!
– Нет, нет, мне этот диагноз сообщил доктор Парацельс в одна тысяча пятьсот сороковом году.
– Ку-ку! Вам лет-то сколько?
– Мне? Вы же знаете: сто семьдесят восемь. Но мне все дают семьдесят семь!
«Пора вставать!» – подумал Ленюшка Мамохин и сел на диване. Урчание стало громче, басовитей, но слышалось уже не в голове, а со стороны. Будто где-то неподалеку, в поле работали трактора. Глаза у Ленюшки к полумраку попривыкли, он и увидел: поперек дивана, у самого подлокотника спал на боку спаниель тот с липовой аллеи. Спал, бок раздувал и во сне урчал.