Полоски света успокаивали. Федор Коныч по ним считал этажи. Когда проезжали четвертый, послышался крик бывшей лифтерши Клавдии:
– Ой, опять мимо! Стой, стой!
Выскочив до половины на пятый этаж, лифт неожиданно остановился.
– Трос крученый! – прорычал Вахрамей. – Чего машину нервируют!
Формула поваренной соли расплылась, и «дым» заклубился между Федором Конычем и панелью с кнопками цветком хризантемы, распространявшим запах машинного масла. Вахрамей надавил кнопку, лифт поднялся еще чуть-чуть и в глухой части шахты между пятым и шестым этажами встал окончательно.
– Что, застряли? – спросил Федор Коныч слабым голосом.
– Да, похоже на то, – согласился лифтовой. – Надо ж было тетке этой встрять! Лифт – он трепетный механизм, понимаете? С ним надо спокойно разговаривать, а она – «Ой! стой!»…
– Это кто там лифт держит? – закричала снизу Клавдия и застучала кулаком по железной двери в шахту.
– Клавдия Алексеевна! Клавдия! – окликнул Федор Коныч, нащупав щель между створками и приникнув к ней, но Клавдия не услышала.
– Не нужна тут истеричка эта, – сказал Вахрамей металлическим голосом. – Сами справимся.
Из шахты сильнее повеяло машинным маслом, Федор Коныч выпрямился, и вовремя. Створки приоткрылись, и в кабину вплыла новая порция «дыма». На Федора Коныча уставилась еще одна пара глаз, только эти блестели мягче – как латунь, а не как нержавейка.
– Напарник мой, Шуроня, – представил Вахрамей.
– Доброго здоровья, – вздохнул Федор Коныч.
– Доброго, – согласился Шуроня. – Ну что, сидите?
Федор Коныч понял, что с удовольствием бы сейчас присел на что-нибудь, и загрустил.
– Надо диспетчеру звонить, – сказал Вахрамей. – Пускай мастеров присылает.
– А я уже вызвал, – сообщил Шуроня.
– Приедут? – оживился Федор Коныч. – Скоро?
– Ну, подождать-то придется…
– Мне нельзя, – сказал Федор Коныч. – Мойва потечет…
– Что?
– Я рыбу коту купил, – объяснил Федор Коныч, – Мурику. У него еда кончилась.
И Федор Коныч представил себе, как жена Лёлечка говорит: «Мурик! Ты моя ласточка! Федь, он рыбки хочет. Ты ему принес рыбку? Это что такое? Мойва? А почему не пикша? Да не будет он твою мойву, он пикшу ест, я тебе сколько раз говорила! Старый колпак! Денег для кота пожалел. Чем вот его теперь кормить?» Почему же это – «старый колпак»? Разве по-другому нельзя? Все на нервах, понимаете, все на нервах… Теперь вот еще и в лифте застрял.