Подняться на четвереньки довольно легко, встать на ноги – почти невозможно. Тело отказывалось повиноваться. Витёк вместе с кровью выплюнул зуб, помотал головой. Его вырвало и в голове чуть прояснилось. Цепляясь скрюченными пальцами за какую-то железку, кое как смог подняться.
Железкой оказался поручень занесенной снегом и абсолютно безлюдной остановочной платформы, на которую его выкинули из электрички. Освещал платформу лишь один тусклый фонарь. Вокруг царили ночь и мороз. Где-то очень далеко лаяли собаки.
Витёк съежился. Куртка его пропала, пиджачишко с вывернутыми карманами не согревал. Еще не было документов и телефона. Зато имелась зажигалка, которую он все это время умудрялся сжимать в кулаке.
«Идти надо», – вяло подумал он и, неверными шагами спустившись с платформы, поплелся по шпалам. Домой.
Витёк постоянно запинался, два раза упал, сознание путалось. Поэтому не удивительно, что вскоре он сошел с железнодорожной насыпи и незаметно, по какой-то полузасыпанной снегом автомобильной колее, углубился в лес.
Здесь не было ветра и, казалось, даже было теплее. Витёк решил передохнуть, присев прямо в сугроб у старой осины. Глаза сами собой закрылись. Почти уснул, когда с ревом и грохотом в полусотне метров от него пронесся товарняк. Он встрепенулся и тут же понял, что окончательно замерзает.
Потом он ползал и, вконец озябшими руками, сгребал с наста упавшие ветки, обламывал мерзлый сухостой, подбирал мелкие прутики. Порой руки совсем не слушались и тогда их приходилось отогревать в подмышках. Повязка намокла и рану жгло каленым железом.
Наконец Витьку удалось соорудить грубое подобие заготовки для костра. Плача от усталости, холода и боли, он дул и дул на застывшую зажигалку, чиркал-чиркал-чиркал колесиком.
Сначала зажигалка только искрила, затем выдала язычок пламени, совсем слабый поначалу. Но даже когда язычок окреп, сколько не подносил Витёк зажигалку к стопке самых мелких веточек, загораться они отказывались, лишь чуть парили.
«Угораздило же в осинник зайти, – в отчаянии подумал он. – Ни хвои, ни бересты. А если поблизости и есть, то в темноте не видать. Да и не дойду никуда уже. Хоть бумаги бы клочок».
Витёк знал, что в карманах ничего нет, но все-таки принялся, наверно в двадцатый раз, их обшаривать. Неожиданно что-то нащупал. В совершенно никчемном нижнем боковом внутреннем кармашке пиджака, куда даже пачка сигарет не влезет, лежало что-то небольшое, но плотное. Зацепил пальцами, поднес к лицу, чиркнул зажигалкой.