Джоан забралась обратно в кровать. Её посетило новое чудо. И с той ночи вера Джоан в бога миссис Мандей стала слабеть, чему способствовали обстоятельства.
Во-первых, произошло великое событие – начало учёбы в школе. Она была так рада вырваться из дома, массивного, чопорно меблированного в богатых пригородах Ливерпуля! Её мать, сколько она себя помнила, была инвалидом и редко покидала спальню до полудня. Отца, владельца большого машиностроительного завода, она, как правило, видела только за ужином, когда спускалась к десерту. Когда она была совсем маленькой и мать ещё не заболела, всё происходило иначе. Тогда она проводила больше времени с ними обоими. Она смутно помнила, как отец играет с ней, изображая медведя и рыча из-за дивана. А потом он подхватывал её, обнимал, они оба смеялись. Он подбрасывал её в воздух и ловил. Он казался таким большим и красивым. На протяжении всего детства ей страстно хотелось воссоздать те дни, подпрыгнуть высоко-высоко и повиснуть у него на шее. Она бы горячо его любила, если бы он только ей позволил.
Однажды в поисках объяснения она слегка излила душу миссис Мандей. Всё дело в разочарованности, предположила миссис Мандей, оттого, что она не мальчик. С чем Джоан пришлось согласиться. Возможно также, что его печалила болезнь её матери. А быть может, всё дело в обычном темпераменте, подумала она впоследствии, и тогда они оба виноваты. Всякие мелкие хитрости с упрашиванием, нежностью, своеволием, посредством которых другие девочки столь успешно прокладывали себе путь к теплому гнёздышку уютной любви – она никогда не умела ими пользоваться. За её самоуверенностью таилась стеснительность, упрямая скрытность, которая всегда мешала ей выражать свои эмоции. Что она, несомненно, унаследовала от него. Наверное, когда-нибудь, каждый со своей стороны, они разрушат эту преграду, сама прочность которой, похоже, заключалась в её хрупкости, в её неосязаемости.
А потом, во время школьных каникул, возвращаясь домой с новыми мнениями и взглядами на себя, она так часто оказывалась в противоречиях с ним. Его лютое пуританство было несовместимо с её увлечениями. Вступая с ним в споры, она будто слушала одного из его предков, последователей Кромвеля, восставшего из могилы. Между ним и его рабочими случались разногласия, и Джоан становилась на сторону рабочих. Он отвечал ей не злостью, но холодным презрением. И всё же, несмотря ни на что, если бы он только подал знак! Ей хотелось броситься с плачем к нему в объятья и поколебать его – заставить слушать её мудрость, сидя у него на коленях и обнимая за шею. В сущности, он не был нетерпимым или глупым. Он подтвердил это тем, что разрешил ей пойти в англиканскую школу. Мать никаких желаний не выражала. Выбирал именно он.