Вот и утро настало. Сколько раз осталось встречать рассвет? Три дня? Семьдесят два часа? Уже даже меньше.
«Это конец? Так глупо и несправедливо! Лучше бы я так и остался в своём странном мире. Так бы и дожил – привычно плыл по течению, и в какое-то мгновение всё бы просто исчезло: мысли, чувства, я сам. Я бы ничего не почувствовал и даже не узнал, что случилось, не знал бы, что ЭТО должно случиться, не считал бы последние часы, минуты, секунды. Интересно, о чём думают преступники перед смертной казнью? Когда знаешь, сколько тебе точно осталось? Ко мне вернулся слух – как это здорово! И я знаю, когда меня разберут на органы. Я чувствую своё тело – это великолепно! И я… Интересно, а анестезию они мне сделают или наркоз таким овощам не положен?»
Капли продолжали монотонно бить по стеклу и подоконнику.
«Теперь уже точно ничего не будет. Ни дома, ни семьи. Жалко родителей – не получится внуков понянчить».
«Бесполезно! Что толку теперь об этом думать? Мучиться, бояться и ждать. Надо эти мысли просто игнорировать».
Дверь в палату открылась, и послышались слегка шаркающие шаги.
Ага, вот и утренняя уборка. Нянечка, как всегда не спеша, зашла в палату, толкая тележку.
«Здравствуйте, баба Катя», – мысленно поздоровался с ней Михаил.
Баба Катя прошлась по палате, наводя везде порядок и чистоту, как будто следуя стандартному ритуалу. Потом подошла к его кровати, постояла в тишине с минуту, видимо, внимательно его рассматривая, и присела на край. Она положила руку ему на лоб. Кожа на пальцах у бабы Кати была жёсткая, местами шершавая. На кончиках пальцев застыл, как в мраморе, её нелёгкий трудовой путь. В нос пахнуло смесью хлорки, чистого белья и каких-то трав.
Просидев так, казалось, вечность, она наконец произнесла:
– Что же ты, сынок, не движешься? Надо показать им. Аль не слышишь ты совсем?
«Слышу, баба Катя, слышу, вот только сделать ничего не могу, как ни пробовал».
– Знаю – слышишь… – с нежностью сказала она.
«Врач бы это ещё узнал».
– Главный ихний доктор приходил, спрашивал всё… Злыдень какой-то. Ежели не будешь двигаться, ничего супротив него не сделаешь, так порушишь всю свою жизнь, а жить тебе ещё долго писано.
Баба Катя положила его руку себе на ладонь.
– Дай знак, что слышишь. Из тебя же хотят сердце вынуть. Сейчас всё зависит от тебя. Только от тебя.