Забравшись на парапет, Юля уселась, ухватилась руками за мокрый край и свесилась, разглядывая кусты под собой. Под кустами битые кирпичи и арматура, отличный способ умереть. Кровь, покореженное тело, разбрызганные мозги – об этом не думалось.
«Вот не станет меня, пусть тогда поплачут. Может, поймут, как мне больно на душе. Интересно, если бы сейчас мама оказалась рядом, она бы бросилась меня спасать или завела бы шарманку про то, что я всё выдумываю, и начала хвататься за сердце, говорить, что она уже не может, у неё из-за меня давление скачет и я ее в могилу сведу. Или что она от меня отказывается и отдаст в детдом. Врёт, конечно; ну куда возьмут четырнадцатилетнюю дуру, даже если родители не справляются с воспитанием. Или возьмут? Что теперь об этом думать. Домой-то всё равно возвращаться нельзя.
Я уже смирилась, что мама постоянно просматривает мой телефон. Пароль туда поставить нельзя, потому что: «Мы же семья! Тебе что, есть что от нас с папой скрывать?»
Постоянно: куда пошла, зачем пошла, с кем разговариваешь, почему дверь в свою комнату закрываешь. Но дневник. Дневник это уже за гранью. Дневник я им не прощу. Мало того, что они прочитали о моих сексуальных фантазиях (и как после этого мне в глаза им смотреть), мало того, что орали, как потерпевшие, а отец с ремнём за мной по квартире бегал. Так еще и мама к гинекологу меня записала. Полный отстой! Осталось только повесить на меня табличку «Девственница» и в школу отправить, то-то одноклассницы поугарают. Я же им рассказываю, как у меня всё тип-топ с Егором и до самого главного мы уже дошли. Просто, чтобы перед родителями не палиться, скрываем наши отношения, поэтому нас никто вместе и не видит, и в школе мы не общаемся, типа конспирация. Ну, разве я виновата, что на меня вообще никто не обращает внимания. Никто! Как будто я пустое место».
Юльке стало до боли под ложечкой жаль себя. Слёзы катились по щекам горячими дорожками, смешиваясь с дождем. Совсем стемнело. Ей казалось, что она сидит на краю мира и одиночество её безмерно, нет ни одной живой души, которой было бы интересно её существование. У неё не осталось причин бояться смерти.
А на другом конце города, сжимая беспокойными пальцами носовой платок, в темной квартире сидела женщина. Взгляд её был отрешен, она то замирала на диване, как каменный истукан, то принималась ходить по квартире, пока, наконец, не замерла, прислонившись лбом к холодному темному стеклу на кухне. Из этого окна было видно двор и подъезд. Телефон дочери и её собственный лежали рядышком на подоконнике экраном вверх, но она то и дело брала их в руки, как будто могла пропустить заветный звонок. Юлька убежала, хлопнув дверью и оставив свой сотовый. Это пугало Веру больше всего. Дочь даже в туалет ходила с телефоном, сколько было скандалов из-за этого. А теперь Вера была готова на всё, лишь бы иметь возможность дозвониться до Юли, чтобы сказать, как сильно она её любит, и уговорить вернуться домой. В безопасность.