Тодор прервал плавное течение его мыслей, ткнув узловатым пальцем далеко на северо-восток.
– Здесь помечены все поселения долин о которых мне известно, – с этими словами торговец провел пальцем по нескольким десяткам населенных пунктов с подписями, выведенными аккуратным игольчатым почерком: Албена, Крайнево, Бургас, София, Добрич, Арат-Теке, Балчик… Было и множество настолько крохотных, безымянных поселений, что они удостоились лишь тычка шариковой ручки, еще больше зачеркнутых, а целые области вокруг крупных городов были густо заштрихованы красными чернилами. Тодор хмурился постукивая желтым, пропитанным никотином ногтем по поверхности карты, словно не мог найти верного решения.
– Хм, ну смотри. Здесь, здесь и здесь не пройти, дороги давно замыты, поглощены лесом или там пропадают люди. Почему точно не знаю, причин может быть сотни, но лучше туда не соваться.
И действительно почти все дороги на этой странице атласа были перечеркнуты короткими поперечными штрихами, лишь несколько ниточек, подведенных зеленым цветом, оставались нетронутыми.
– Вот видишь, всего пара путей на север все еще проходимы. Там, где красные пятна, вот они повсюду вокруг городов, туда нельзя подходить ни в коем случае, сам знаешь почему! Верная смерть! Ну да ладно, все равно они будут слишком далеко от вас, а вот жёлтые области видишь? Это примерные территории появления бандитов, и от них тоже нужно прятаться изо всех сил, уж этих-то мерзавцев можно встретить повсюду, – закончил Тодор, тыкая ногтем в желтые пятна на бумаге, словно оспа, покрывающие вообще всё, кроме ломаной линии на юге, где, собственно, и ютилась Черница.
– Каждый слышал что из городов не возвращаются, но почему, что там? – горячо спросил Риф жадно разглядывая обширную зону вокруг древней столицы Болгарии, густо заштрихованную красным.
– Там смерть юнец, что тебе еще хочется знать… За минувшие годы еще никто не смог разведать, что кроется в метрополиях… Я знавал пару лихих парней, настоящих бойцов… которых однажды нашли на обочине тропы, ведущей в Варну… Знаешь, от них осталась лишь оболочка, просто безмозглые истуканы годные лишь на то чтобы гадить в собственные штаны, – закончил Тодор, с отчетливым хрустом проводя ладонью по жесткой щетине на щеке, после чего полез в карман за своей трубкой.