– Что–то случилось? – удивленно спросил Матвей. Похоже, он был не в курсе, что его сегодня после уроков ждет рандеву со мной.
– Почему сегодня тебя и Беловой не было на первом уроке? – возмущенно спросила Анна Витальевна.
– Я проспал, – мой "коллега по несчастью" сделал виноватый вид.
– Я тоже, – добавила я.
– Вместе что ли проспали? – удивилась она.
– Нет, по–отдельности,– уточнила я, вызвав смешок у Матвея.
– Уважительной причины у вас нет, так что марш в двести девятый кабинет вдвоем отбывать наказание и, чтобы вы не заскучали, напишете сочинение по Евгению Онегину.
– Мы же Онегина в девятом классе проходили! – возмутился Струнов.
– Вот и освежишь память!– строго отчеканила Анна Витальевна.
Она просверлила взглядом Матвея, и тому ничего больше не оставалось, как недовольным голосом промычать «Конечно».
Я особо не парилась из–за сочинения, так как прочитала этот роман от корки до корки несколько раз. Мне безумно понравилась главная героиня Татьяна Ларина. Мне так хотелось, чтобы она была с Онегиным, но Пушкин был реалистичней. Ведь всем известно, что первая любовь счастливой не бывает. Меня это касается тоже.
– Вот вам ключ от кабинета, через сорок минут приду, проверю, что вы написали, – сказала училка и отдала ключи мне. И мы, как два каторжника, поперлись отбывать наказание.
– Ты же не читал Онегина? – спросила я, когда мы проходили темный длинный коридор.
– Нет, и что? – грубо ответил он. Мне хотелось предложить ему помощь, но, видимо, она ему не нужна.
– Ничего! – так же грубо ответила я.
Мы зашли в класс и обнаружили, что нас здесь никто не ждал: стулья уже стояли на партах, пол, который не успел высохнуть, и эти раздражающие стены, покрашенные голубой краской. Все в этом кабинете нагоняет тоску.
Я выбрала себе первую парту, Матвей сел за мной. Он всем своим видом пытался показать мне, как я его раздражаю. От этого неприятного ощущения хочется прямо здесь и сейчас зареветь навзрыд. Но нужно спрятать свои чувства куда–нибудь подальше и успокоиться. Скоро в моей жизни наступят перемены. Я в это верю.
Я спустила стул с парты, вытащила из рюкзака тетрадку и ручку и рухнула, как мешок с картошкой, на стул. Грациозность у меня ушла в минус.
– Не с такой девушкой я должен был провести это время, – пробормотал он.
Мне казалось, что хуже этот день уже стать не может. Ошибалась! К горлу сразу же подступил огромнейший ком, который мешал мне дышать, но и навзрыд мне зареветь тоже не давал. Едва дыша, я считала про себя до десяти и обратно, чтобы не заплакать. Он не должен видеть моих слез! Надо отвлечься.