– Сейчас узнаю…
Минут через пять вернулась:
– Пуля удалена. Операция проходит успешно. Женщина будет жить. – Помявшись, попросила: – Вы бы сходили, умылись. Кровь на вас всюду. Смотреть страшно.
Полковник ничего не слышал. Шатаясь, дошел до пустого диванчика в углу и буквально упал на него. Плечи опустились. Он как-то разом сжался и постарел. Рядом с диваном, в большой бочке, раскинулся огромный цветущий розан. Яркие цветы на темной зелени казались искусственными. Горный буквально упал на кожаную истертую поверхность. Упершись локтями в колени, застыл, сильно склонившись вперед. Больные молча смотрели на него. Большинство постаралось исчезнуть. Остальные молчали. Селиверстов присел рядом с Василем:
– Вась… Ты, это… Не надо так… Инга поправится… Ты же слышал…
Медсестра все слышала. С жалостью посмотрела на военного, выглянув из-за высокой стойки. Горный поднял голову. Его глаза были абсолютно сухи, но лицо побледнело до мелового состояния. Он тихо и напористо попросил:
– Валентиныч, ты едь! Едь на базу. Ты там нужен. Я здесь… Останусь…
Селиверстов в какой-то миг понял, что полковник просто хочет побыть один и заторопился, нарочито бодро заговорив:
– И то верно! Дел полно! Декларацию вон, в налоговую, и то не успел подать. Отчет надо составить, будь он неладен! Раз уж я в Майкопе, хоть чего-то закупить на понедельник. – Понимал, что говорит не то, но продолжал говорить: – Ну, ладно, Вась, раз ты не против, я поехал. Ты звякни…
Тут же осекся, понимая, что у военного нет с собой ничего. Торопливо достал деньги, мобильный. Сунул ему в руку:
– Забирай! Я сейчас по дороге другой куплю и тебе позвоню. Если меня вызывать станут, ты номера спрашивай и записывай. Я тебе перезвоню попозже, номер новый продиктую. – Поглядел на медсестру, вставшую из-за стойки и застыло глядевшую на мужчин: – Думаю, что девушка тебе не откажет в бумаге и ручке.
Горный машинально взял мобильный и деньги. Рассеянно засунул в карман и посмотрел в сторону двери с закрашенным белой краской стеклом и надписью сверху «реанимационное отделение». Чья-то шкодливая рука проделала в краске приличное по величине окошечко, и через него теперь можно было увидеть все, что делается в коридоре реанимации. Особенно если подойти вплотную. Селиверстов протянул руку:
– Ладно, поехал. Ты все же сходи, умойся.