Боль, постановив ковать железо, не отходя от кассы, разгорелась лесным пожаром от бровей до заусенцев. Ася не строила никаких иллюзий на этот счёт. Пять лет назад она свято верила, что неблагочестивые коллекторы всё-таки запросят пояснить за исполинские проценты конского долга, висящего на неплатежеспособной судьбе. И судьбинушке не останется ничего другого, кроме как отсыпать с горкой мирского счастья прямиком Асе за шиворот. Однако дальнейшие моральные катаклизмы и гормональные катастрофы смерчем прошлись по Асиной долине ангелов, категорично пояснив, что тот, кто сажает семена, рано или поздно возвращается за урожаем.
Этого опломбированного добра у женщины было с избытком. Отчего теперь её отвыкший от перепадов высот мозг бесформенной жижей вертелся волчком, швыряя женщину во все четыре стороны, как маленькую лодочку в девятибалльный шторм обстоятельств. Что до её сердца? Оно просто болело. Просто, да не очень. То была не змеиная боль, сдавливающая глотку, оборачивая позвонки в хрустящий корм. Боль была иной. Подобно престарелому хирургу, который, считая секунды до вожделенного обеда, сумбурно латает открытые раны, начисто прошляпив холодный осколок, засевший меж рёбер. И теперь этот осколок тупой болью монотонно талдычит свой позывной в пустом эфире.
Объяснить и описать боль не трудно. Ася давно приноровилась к этому ритуалу, поев всех собак в округе. В действительности, она не могла ни понять, ни уж, тем более, принять того порядка, что, несмотря на длинный перечень египетских казней, в числе виновников которых намертво застолбил местечко супруг, она по-прежнему испытывала чувство идиотской привязанности. Идиотской – потому что только идиот рассуждает категориями: «Никогда ни к кому не привязываюсь» и «Отношения – они как шнурки. Поэтому рано или поздно ты перейдёшь на липучки».
Возможно, она до сих пор любила мужа. Только любовь эта была, как минимум, странная. Раньше её сладость оставляла терпкий аромат покоя и уверенности, а теперь каждое последующее движение Баренцевой всё глубже затягивало тело в трясину этой по-прежнему сладкой патоки.
Всё объяснялось куда проще и без завихрений. Ася, как голодный до благоухания пороха командир одинокой батареи, напряжённо бродила в ожидании наводок корректировщика и безутешно пинала ящики, ломящиеся от снарядов. До неё доносилось эхо светошумового оркестра жестокого боя, разыгравшегося в долине, но сыграть главной скрипкой и тем самым решить исход сражения женщине было не суждено.