Все хотели дружить с Машей. И я была очень горда, что мы сидели с ней за одной партой. Мы не обсуждали ничего личного, как я уже говорила, но одно её присутствие рядом радовало меня. И сейчас, сидя в этой старой квартире напротив неё, и попивая из чашки чай, я снова думала, что она лучше всех. Я всегда хотела быть как она, но понимала, что у меня для этого нет никаких данных: ни внешних, ни внутренних. Не имея возможности самой быть такой, я наслаждалась человеком, который может себе позволить это.
Мы просидели около часа за пустыми разговорами об учёбе, городе и новостях мира. Лидия Фёдоровна говорила увлекательно, речь её была красива, легка. Очевидно, прочитанные ею книги воспитали в ней вкус к красивой речи. Она рассказала нам о своей студенческой молодости. Лилия Фёдоровна училась в местном институте, который давно закрыли, после лет десять работала в школе, а остальные тридцать – библиотекарем в родном институте до самого его закрытия.
– Жалко, конечно, – с досадой говорила она, – что институт закрыли, последнее высшее заведение в городе. Муж мой двадцать с лишним лет этому институту отдал да и меня туда устроил. Хороший у меня был муж, Никита Тимофеевич: умный какой и вежливый. Боже, как мне завидовали другие женщины! Я и сама себе завидовала, что отхватила себе такого галантного мужчину. Жили мы с ним вместе счастливо, душа в душу. Умер три года назад, старше меня на семь лет был. Думала, что не переживу эту потеряю. И детей то у нас с ним не было. В самом деле я осталась одна, поэтому Машенька мне как дочь. Очень я её люблю, радуюсь, как ребёнок, что у неё есть такие хорошие друзья, хоть она вас и называет просто товарищами. Вы на неё не злитесь, она глупости иногда говорит, не подумав.
Старушка говорила ласковым спокойным голосом, но глаза выдавали её боль. Она была одинока и, увы, Маша не была тем человеком, который способен к поддержке и сопереживанию. Маша всегда сама по себе. Холодность своей соседки Лидия Фёдоровна принимала спокойно. Мне казалось, что она знает Машу лучше, чем мы все вместе взятые. Старушка обладала проницательностью, которой её одарил возраст.
Лидия Фёдоровна вытирала накопившиеся слёзы тыльной стороной сухой морщинистой руки и запивала лёгкое дрожание в голосе чаем. Я видела, как девочки залились краской и грустно опустили головы, в то время как Маша ни разу не взглянула на свою домовладелицу и, кажется, даже не пыталась вникнуть в её слова. Она смотрела в окно, и мысли её были где-то далеко. Я, как и Лиза со Светой, чувствовала себя напряжённо, но, всё же, не владея искусством поддержки, довольно скоро предприняла скудную попытку.