А догадается оный, аль нет, се – его проблемы!
Упомянув же, что выявил он потаенное, Твердило объяснил вслед, что в ходе своих розыскных действий установил, а токмо что вспомнил из былого: Молчан, коего Вершило предлагает заарестовать под явно несерьезным предлогом, суть младший родич Путяты, славного, пущай и покойного. И порывшись в том родстве боле, взяв в разумение и сообщения главного надзирающего от внутреннего сыска за округой, где промышляет оный ловчий, о длительных отлучках сего, вне родных пределов, пришел к твердому выводу: Молчан состоит на тайной службе во внешнем сыске! А намедни – пять дней тому, отразил налет лесных татей на свой обоз, многих порешил сам, а одного препроводил во внутренний сыск, свершив подвиг в пример для подражания! Досадно, что вскорости скопытился сей: дал слабину, выдержав лишь двадесять кнутов с оттяжкой. Однако до кнутов успел признаться о том геройстве…
– И получается, – завершил Твердило свое повествование. – намеренно «лепил» ты мне, Вершило, вводя в обман и вожделея заковать безвинного храбреца, беспримерного вятича, гордость Земли нашей! Причем, моими руце! Не было у прислуги твоей жонки обиды на Молчана: то придумал ты! А старого воробья не проведешь на козьем помете – ему коровий подавай, ведь вкусней! Молчан тебе самому надобен! Не ведаю, по каковой причине, а не усомнюсь: запугать его мечтаешь и к чему-то принудить, выгодному для тя…
Огорчил ты мя, Вершило! В душу мою, ранимую, высморкался! А ведь я, наивный, доверчиво распахнул ее пред тобой, и зря! Впредь не распахну, даже не надейся! Не бывать отныне прежнему моему доверию!
В иное время Вершило расхохотался бы в полный глас, услыхав о наивности Твердилы и наличии души у сего заядлого палача – сидеть бы ему на колу и корчиться! А не ощутил он в тот миг позывов к смеху. Ведь рушились его планы! И превозмогая себя, изобразил он смущенную улыбку, произнеся:
– Твоя взяла! Точно слукавил я. Винюсь! В заблуждение ввел. Однако, Отчизны ради! Выслушай мя, не гневаясь…
Твердило молча кивнул, явно нехотя и чисто из учтивости, уж не распахивая свою израненную душу, поруганную чуждыми соплями. И Вершило стал объяснять, что намылился оболгать беспримерного вятича во имя Отчизны и потаенных интересов внешнего сыска Секретной службы…