– Нас с дедом Павлом батюшка дома венчал. Церковь не разломали, но уже нельзя было служить, – бабушка Христина поглаживала исхудавшей ручкой фото. Дед на ней был – с удивительно мягкими серыми глазами, с аккуратными усами и бородкой, в шляпе и костюме.
Позднее, когда Галя вглядывалась в лицо деда, она, как наяву, слышала их с бабушкой разговор:
– Я Павлу сказала, что без венчания замуж не пойду, он сразу согласился. Его мать, Агния, строгая молитвенница была, все посты держала.
– Какие посты, ба? – Галя слышала свой голос – На посту стояла?
– Нет, перед праздниками положено было несколько недель мясо не есть, молоко не пить, только постную пищу кушать – каши с постным маслом. Тогда все постились, даже маленькие дети.
– Ба, а давай тоже…
– Посты держать? – бабушка улыбнулась грустно, и личико покрылось сетью морщинок, – Нет уж, ешьте с Мишкой всё, что дают. Другое дело – крестить бы вас. Да мама ваша не даст. Ехать нужно в город, остался там, говорят, один православный храм. Мне не добраться. Придётся, грешнице, помирать без Святого Причастия… – и голос её прервался.
– Павел умер на Севере, – рассказывала в другой раз бабушка, – у него слабые лёгкие были, нельзя было ему на Север, его даже на фронт не взяли.
– А зачем он на этот Север поехал? – допытывалась внучка.
– Да, – бабушка помолчала, – Не поймёшь ты сейчас. Мы едва спаслись. Пришли ночью, сказали, что заберут Павла. Нашлись добрые люди, предупредили. Куда заберут? Да в тюрьму … Собрались мы ночью, вещи, какие смогли, в узлы завязали, и – к утреннему пароходу. Успели. Поплыли по Оби, куда глаза глядят. Твой отец совсем младенчик был, я его на руках держала… Почему, почему… Время такое было…– она прерывисто вздохнула, но глаза её были сухими.
Она, замерев, смотрела в одну точку, словно была снова там, где туманный причал, запах сырости и тины, холод и страх, что не успеют взойти по мосткам, как окликнут, вернут, и случится непоправимое…
Уже будучи взрослой, Галя узнала, что накануне их побега забрали дедушкиного отца, через год – расстреляли. А еще через десятки лет реабилитировали – оправдали, посмертно. Многое бабушка не договаривала, ещё больше Галя не понимала по малости лет.
Когда Галя перешла в пятый класс, бабушка почти не поднималась с постели. Умерла неслышно, ночью. В гробу лежала светлая, помолодевшая, прямая, будто и не горбилась никогда. Галя смотрела на неё, и думала, какой красивой, должно быть, была она в молодости, в своём нарядном, шоколадного цвета бархатном платье! Никогда не слышала внучка, как смеётся бабушка, но теперь так ясно представлялось ей: кружится юная Христина, заливается смехом, счастливая и беззаботная…