От ужаса, удивления и непонимания у Мити закружилась голова. Всмотревшись в сморщенное, осунувшееся, оледеневшее лицо одного из мертвецов, он узнал в нем вчерашнего покойника, того самого, тело которого дежурные оставили возле выхода. Теперь он лежал на нарах рядом с другим трупом, погрузив руку в разорванный живот собрата. Он даже немного приподнялся, будто с интересом заглядывая в лицо жертвы. Митя быстро глянул в сторону выхода. Никого. Заключенные вокруг приглушенно переговаривались.
– Это что ж такое?
– Как? Когда? Кто-нибудь слышал?
– Ночью шумели, но я подумал, что на парашу потянуло.
– Да кто мог… такое?
– Может, зверье какое… в барак залезло…
– Да какой зверь такое сделает?
– А покойника переложил тоже зверь твой?
– А второй кто, с дырой в пузе?
– Семен это, Матвеев, фраер из Красноярска. За хищения сидел.
Голос подал Трибунов. Он обращался к кому-то из толпы:
– Губайдулин, говори, твоих рук дело? Ты же с Матвеевым еще по осени чего-то не поделил.
Вперед вышел старый вор Губайдулин, которого все звали просто Губой, грязной пятерней поскреб щетину на бледном лице. Он происходил из крещеных кавказских горцев, был владельцем подпольного притона в Ставрополе и сидел, по слухам, за убийство партийного деятеля, который задолжал ему за слишком частые визиты к подопечным проституткам.
– Да ты что, начальник. – Блатной старался не смотреть на скрюченные, смерзшиеся тела. – Мы с ним давно все порешали. Долг Матвей вернул, все как полагается. Да и разве смог бы я такое? И жмура зачем с места двигать? – Губа помолчал и тихо добавил: – Грех это…
Заключенные снова заговорили, перебивая один другого:
– Гляньте, братцы, замерзли-то как.
– Немудрено, холод собачий. Я сам ночью чуть дуба не дал, до сих пор ног не чую.
– Когда ж потеплеет? Сил уже нет.
– С каждым днем холоднее. Не припомню такого.
Ворота в барак с грохотом отворились. В проеме показался начальник конвоя в теплом полушубке и меховой шапке. За ним шли двое солдат с автоматами, один тащил на поводке грозного вида овчарку. Та, однако, прижимала уши, будто чего-то боялась, рычала и оглядывалась по сторонам.
– Почему не на построении?! – рявкнул офицер. – Это что еще такое? Бунт? Саботаж? В карцер всем бараком собрались? Вредители чертовы! Я вам устрою! На прииске сгною, с голодухи у меня сдохнете! Староста где?