Взглянув в сторону мужика – тот лежал неподвижно – Маня устроилась перед Notebookом и пошла гулять по интернету.
Во-первых, это отвлекает. И… так проще думать.
Посмотрела почту. Ничего.
Вот и славно.
Так. Что мы имеем?
… Зачем я в это ввязалась?!
Не знаю.
Вернее, это получилось… само собой.
Я не могла его оставить лежать там – в этот перелесок редко кто ходит. «Мужик» не мог шевелиться, и за ночь его бы зажрали комары и мошка – это точно.
Он не пьянь, не бомж, а… непонятно кто.
Избитый… кем-то, кого очень боится.
На помощь никого звать не хотел и ей не разрешил. Сказал – ищут, узнают – добьют.
Значит она, Маня, просто чисто по-человечески, его пожалела и… временно приютила.
Просто сделала доброе дело незнакомому человеку. Такое и в современной жизни бывает… ну, или должно бывать. Хотя бы иногда.
И что? Ничего уж такого в этом нет… ненормального.
… Вот даже собак бездомных, подбитых и больных, бодрилась и успокаивала себя Маня, сейчас подбирают, лечат и раздают в хорошие руки. Вся Москва в подобных объявлениях, Маня уже с этим сталкивалась, энтузиастов полно – и они неплохо наладили дело. Кстати, Таня, Манина подруга, взяла по такому объявлению очень славную беспородную собачку с подбитой лапкой – Фросю.
Маня сама в детстве упорно подбирала собак, особенно больных и особенно зимой, замерзающих на лютом морозе, и приводили или приносила их домой. Но мама не разрешала. А Маня рыдала…
Впрочем, об этом лучше всего сейчас не вспоминать и… не думать.
У мамы, слава Богу, все хорошо в настоящий момент – вернее, уже давно. Она 10 лет назад вышла, наконец, замуж – за немолодого поляка, и живет с ним недалеко от Варшавы в маленьком местечке, родила напоследок еще двух детей. И… обрела свое счастье, одним словом.
Вот только к Мане окончательно потеряла интерес с тех пор, как вышла замуж и уехала… в другую жизнь. Как будто вычеркнула.
Отмотала «назад» и стерла.
Брата и сестру Маня никогда живьем не видела – только на фото. Года три назад Маня вдруг получила конверт с семейной фотографией на фоне сельского домика, на обратной стороне была надпись: «Это мы». И все. Ни привета, «ни здравствуй, дочка!», ни «как поживаешь?», ни даже подписи «мама», никакой приписки или письма в конверте, ни звонка ни до, ни после – ничего, кроме лаконичного «Это мы».