и закрыть, но он спокойным тоном согласился:
– Да, конечно, не знаю.
Олег продолжил пояснять:
– Ну, вот. А я большую часть своей жизни в моря ходил в «загранки», в основном на танкерах. Последние годы был старшим помощником капитана, говоря по-нашему – «старпомом», а начинал помощником старшего судового механика. Весь мир посмотрел. За время рейса любой бы одичал, команда состояла из двадцати человек в замкнутом пространстве, вот и матерились. У меня три высших образования, два из них заочные, правда. Когда списался на берег, начал своё дело, открыл большую транспортную компанию. А после того, как дважды компаньоны подставили, у меня два инсульта было. После второго врачи говорили моей жене, что если выживу, то «овощем» стану, а уж ходить точно не смогу. Но она меня выходила.
Свои слова он продолжал периодически скреплять ненормативной лексикой, что побуждало Игоря коротко, про себя, произносить: «Прости ему, Господи!».
После своего пламенного повествования Олег, упершись руками в диван, обиженно отвернул голову к окну и стал разглядывать плавно проплывающие в сумерках окрестности.
В душе Олега зародилась обида: «Не нравится ему, видите ли, как я говорю. И откуда ты такой умник выискался?». Однако, преодолев своё чувство неприязни, он продолжил разговор:
– Вот, как тут не материться? – поинтересовался он, уже подразумевая и обличения Игоря.
– Слава Богу! За то, что Он такую верную спутницу жизни вам даровал, она, с Его помощью, выходила вас.
– Да это именно Бог мне её дал, – подтвердил Олег, – вот уж ей-то довелось наслушаться матов от меня в свой адрес, когда я в больничной палате в беспамятстве лежал, мне соседи по палате рассказывали. Я потом извинился перед ней. Она простила, сказала, что понимает, я ведь в бессознательном состоянии был.
– Мне тоже довелось не один год в бессознательном состоянии провести, – тяжело вздыхая, признался Игорь.
– Это как же – «не один год»? – изумился Олег.
– Когда я сам матерился и ещё много чего делал, из того, что Богу не угодно, – пояснил Игорь.
– А-а, вы в этом смысле, – с пониманием произнёс Олег.
– Да, в этом, – продолжил Игорь, – тогда я не понимал, что своим «бессознательным поведением» гневлю Бога. Довелось мне и в моря ходить, только на рыболовецких судах. И что такое разговаривать матом, там я познал в полной мере. А привыкал к этому с детских лет. Хотя от своего отца, светлая ему память, никогда мата не слышал. Даже когда я стал постарше и заходил в наш гараж, где отец гостеприимно угощал соседей по гаражу своим домашним вином, он одёргивал тех из них, кто матерился, говоря им: «Тихо, тихо!». Некоторые из них оправдываясь, говорили: «Да они уже больше нас с тобой в этом понимают», но он умел настоять на своём. С моими друзьями-сверстниками мы в присутствии взрослых не матерились. Хотя между собой матерясь, хотели казаться взрослее, чтобы нас боялись сверстники. Потом Господь избавил меня от такого ребячества, от этой пагубной привычки, – неожиданно для Олега поведал Игорь.