Тут и стало все ясно, куда он ходил, и почему так быстро разрулилась ситуация. Вечером был праздник. Делали шашлык, мясо и варили отдельно, и делали суп, и отложили прозапас. Все, слава Богу, остались довольны. Замечу только, когда позже нам пришлось переезжать в другое место, заводик этот все равно был подорван.
Понятно, что у каждого в командировке было свое направление деятельности, и сапер больше вспоминает постоянные ранние утренние инженерно-саперные разведки, боец – круглосуточное несение службы на блок – посту и зачистки. Я же, как врач Отряда, помню множество обращений по простудам, гнойничковым заболеваниям, небольшим и побольше ранам. Все стройки фортификационных сооружений, да и служба в целом, без этого не обходились. Но этот случай врезался в память больше других.
Прошел практически месяц нашего пребывания в селе Октябрьском. Познакомились с представителями администрации, я периодически консультировал прямо на КПП, выдавал кой-какие лекарства местным жителям. Казалось бы, течет более – менее нормальная жизнь. Но это только казалось. Вынужденные обогреваться на блок-посту, да и ввиду постоянных перебоев с газом – в здании размещения, небольшими группами мы периодически ездили за дровами. В один из полупасмурных зимних дней, когда вместо нормального снега на Кавказе идет промозглая изморозь, группа во главе с Алексеем Рыбченко отправилась за этим простым, но важным топливом. По пути они должны были доставить дополнительное имущество на блок – пост. Каждый раз, когда Урал с бойцами уезжал, мы в офицерском кубрике напряженно слушали эфир по рации. В этот раз было понятно, что нормально добрались до блок-поста, что вдоль дороги заехали в лесок и нарубили деревьев на дрова, следуют обратно. И вдруг – мощный хлопок взрыва и автоматные очереди разрезали висящую тишину. Тут же все экипировались. По рации было слышно, что идет бой. Что пытались подорвать Урал, затем обстрел, что есть трехсотый. Я пулей метнулся в медкабинет на первом этаже, стал разворачивать столик для первичной хирургической обработки.
Примерно минут через двадцать Урал медленно въехал на территорию ПВР, в медкабинет бойцы занесли Рыбченко. Сами не уходили, стояли толпой в дверях до той поры, пока не покрыл матом. А что делать? У всех стресс. Парень держался хорошо. После осмотра я увидел два пулевых ранения, причем при одном из них – в икроножную мышцу, повредило внутренний сосудисто-нервный пучок, нарастала гематома, способная сдавить нерв, который через пару часов начал бы отмирать, и до свидания стопа. Вот цена вопроса. Подколов Алексея изрядно Промедолом, а вокруг раны Новокаином, я провел надрезы краев раны, с целью предупреждения предполагаемого сдавления. Стал накладывать повязки, жгут. Параллельно сказал командиру о необходимости срочной медицинской эвакуации в госпиталь аэропорта Северный.