Августина открыла глаза. Так и есть, белый потолок, тусклая лампа за матовым абажуром, пожарные датчики, соединенные проводами. А она решила – приснилось…
Августина подумала, что даже не знает, как это – лечиться в стационаре. Не было в ее жизни такого факта, не болела она ничем серьезным, может быть только простудой в детстве. В том детстве, где был еще жив отец. «С тетушкой болеть было бы рискованно», – невольно улыбнулась она, вспомнив Аллочку, безумно любившую своего мужа, главной своей заботой считавшую его и только его. «Хотя как раз дядя Иосиф, как мне тогда казалось, меня баловал, – призналась себе Августина. – По крайней мере отказа я ни в чем не знала».
Голову от подушки оторвать не удалось, Августина только и смогла что облизать сухие губы и пошевелить пальцами правой руки. Тут же резкой болью отозвалось запястье. Она скосила глаза и заметила трубочку, которая тянулась к флакону на штативе. Вдруг вспомнив все, что с ней произошло, Августина заплакала от бессилия и страха.
– Так-так, спокойненько лежите, девушка. – Женский голос звучал тревожно. – Плакать не нужно, все позади, теперь многое зависит от вашего настроя.
– Где мой сын? Миша?
– Мальчик в ординаторской, рисует. Такой смышленый пацанчик – быстро сообразил взрослых позвать на помощь! Он, правда, все время повторяет про какого-то мужчину… У вас красная щека, гематома – вас ударили?
– Я хотела бы уйти домой, если нет ничего серьезного, – не ответила на вопрос медсестры Августина.
– Об этом нужно говорить с доктором Ледневым. Павел Андреевич зайдет к вам позже.
– Павел Леднев…
– Вы знаете его? – В голосе женщины прозвучало любопытство.
– Да, немного, – тихо ответила Августина и прикрыла веки: болтливая тетка не вызывала желания откровенничать.
Павел Леднев был когда-то ее одноклассником, она действительно помнила его плохо – внешне неказистый, со слабо развитой мускулатурой, жидкой порослью над верхней губой, он выделялся лишь умом и упрямством. Авторитетом среди парней не пользовался, но и гнобить себя не позволял. Девчонки же лишь косо посматривали в его сторону, когда он четко и аргументированно доказывал свою правоту учителям. Спорить Паша любил, отстаивая свою точку зрения до победного, иногда прекращая дискуссию на уроке в один день, но продолжая на следующий. Почему-то учителя в спор с ним ввязывались охотно и как с равным. Да и «баттлы» эти забавляли всех, некоторых даже радовали – гарантированно в тот день опроса по теме не было, лишних неудов в журнале тоже. Августина же, погруженная в свои мысли, за диалогом спорщиков не следила.