Два берега – одна река - страница 13

Шрифт
Интервал


– Да помогите же! Не видите, не управляюсь.

Стали в четыре руки разбирать одёжку. Сначала сняли все золото. Дивились красоте украшений: узорное, с переплетениями, особенно удивительными были тяжелые браслеты с рук. Бабка завязала богатство в платок, сунула узелок снохе, словно страшась такого богатства. А той, что золото, что камушек, лишь бы с глаз долой, сунула узелок в запечье.

– Портки какие, шелковые да в полосочку, – удивлялась старуха. Сняли безрукавку, тяжелую от всяких золотых и серебряных украшений по краям. С платьем повозились, девочка ныла от каждого прикосновения. Но сняли и платье, под ним было исподнее, вроде рубахи, серое, тонкого полотна.

– А говорили, как нелюди ходють, не моются и белье не носят, а тут тельце белое, худущая!

И вправду, девочка оказалась до того худа, что косточки просвечивали, а телом была не чернява, а бела. Обмыли кое-как тёплой тряпочкой, завернули в старый сарафан.

– Молочка ей надо, молочко силу дает, – шамкала свекровь.

Дали молока, уговаривать не пришлось – так жадно припала к молоку, как теленок к мамке.

– Воду не стала, а молоко-то пьёт, – бурчала хозяйка. – Пей, пей, своё молочко, не жалко! А твои нас пожалеют?

Мужики давно стояли за дверью, ждали, когда можно будет войти. К Петру заглянул в баньку Василий, беспокоился о находке, он и шепнул там:

– На меня кивай, мол, Василий заставил взять. Есаулу обсказал, думку думает, пойдет с Маланьей совет держать. Коня, сказал, сплавить надоть, оставлять нельзя, видный конь, но запаленный, в городище продадим. А зря. Здесь бы и не нашли. А там увидят, концы отыщут… А Марье своей скажи, хлеба добавим, пусть оклемается у вас, узнаем, чья будет, ежель мирного татарина, то и отправим домой.

Ладно говорил Василий, но сам не верил ни во что, уже и жалеть начал, что приволок головную боль.

– Небось, обойдётся! – и, махнув рукой, ушел в проулок.

«К Петровне ходит, не брешут!» – ухмыльнулся Пётр. Василий долго у одного подола не засиживался, то к одной приткнётся, то к другой пойдёт. Бабы даже дрались из–за него. За то уважали ходока, что девушек и замужних обходил стороной, а вдовицам радость полагается, за это не судили. А Петровна, ядрёная, грудастая, кровь с молоком, весёлая до одури, певунья знатная, была, почитай, на десяток лет старше ухажёра.