Опять заместо есаула подскочил Василий:
– Мы и про думаем, не забыли. Только вот что: зарится на ваш промысел монастырь. Спасибо скажите, что в казаки взяли, иначе быть вам монастырскими.
На том и разошлись. После бабы стали рядить новый указ, свой сход бабий у берега собрался. Известно дело – рыбаки за рыбой ходят, а бабы рыбу обиходят. Крупную солили сразу под корень, какую – льдом из ледника заваливали, какую – коптили. Визигу добывали из стерляди сушить, а саму рыбу разделывали на посол. Такую работу женщинам не доверяли, сами возились. Остальную рыбу – с воз! – бабам. Детки помогали: мальчики плели из ивовых веток корзинки глубокие, в них кидались рыба, что держали в воде живую. Солили воблу в корытах, потом нанизывали её на прутики и сушили. Клей вываривался тут же на берегу. Жир из сельди и внутренности крупной рыбы собирали девочки, тут же в котле топили и переливали в крынки. За длинным столом стояли женщины, чистили и потрошили леща, щуку, красноперку, жереха, судака.
Каждому находилась работа: кто убирает отходы, кто распутывает снасти… Всё чаще мужиков отрывать стали от реки, вот опять: после схода пошли лошадей собирать.
– И что ж теперь будет? Ни коней, не мужей, сами в реку полезем? – начала разговор Марфа.
– Ты погоди, пока никто не ушёл, может, отменят указ-то. И здесь кордон нужен! – подхватила разговор осторожная Катеринка. Она была самая спокойная из баб.
– А мы поглядим: одних в поход сошлют, а кто и здесь останется! – это Степанида, родня Марьи. Злится, что её Семён вызвался с Василием идти. Она на сносях, скоро рожать, а муж убегает из дому.
– А ты Маланью попроси, она Семёна вызволит, к твоей юбке приставит! – голос Марьи невысок, звучен, говорит, как песню поёт, но столько яда в сладкой речи.
– У кого это я просить буду за Семёна? У Бога, что ль? – Маланья почти орёт, перекрывая бабьи смешки.
– Сама знаешь у кого, не мне указывать. – спокойно отвечает Марья. Она чистит рыбу одним взмахом, чешуя так и летит монетами из-под рук.
– Нет, ты скажи, отчаво я за казаков решаю? – Маланья глупа, лучше бы промолчала.
– Кабы я, как ты, есаулу бока грела, то я бы указы чинила!
– Ах, ты стерва! Это ты за Петю наговариваешь, никак не забудешь, что я с ним спала-жила? Он-то помнит, поди, как любились жарко! Кабы не его мать, так и жили бы! – Маланья знает, какое больное место у Марьи.