Хоть он и был черный лис, уши его были светло-серыми, подобно грозовому небу, которое обыкновенно нависает над нами и давит, словно свинец, перед дождем.
И весь этот черный образ заканчивался длинным, лохматым, довольно-таки пышным и таким же черным хвостом, конец которого был белым, контрастируя с чернотою облик героя. И столь же лохматы и волнисты были его волосы, обрамлявшие, подобно венцу, его голову. Долговязым называли Торонту, но, скорее всего, это было связано с жилистою худобой и достаточно высоким для лиса ростом.
Когда же какой-нибудь зверь заговаривал с ним, он мог ответить таким леденящим душу спокойствием, от которого веяло стальным холодком, а мог и ничего не говорить, но при этом сверлил неудавшегося собеседника тяжелым взором металлических глаз, светлых, будто кромка снега, и одновременно, темных, словно омут лесной. После такого взгляда желание задавать лишние вопросы исчезало, словно бы падая в бездну сего омута, исчезая раз и навсегда.
Жил Торонта отшельником, да мало нашлось бы обитателей в Ноухаусе1, кто мог бы внятно сказать, где же изначально была его родина, да и не располагал сей мрачный персонаж к нанесению ему частых визитов. А стоит заметить, на богатой и еще не тронутой человеком земле проживало множество довольно веселых и отрытых всею душой для общения аборигенов.
Однако же, поговаривали мудрые вороны, что ясно видели, как шагает Тор с мрачным огнем в глазах по чащам, как выкуривает он свой традиционный табак из березовых ветвей, как шелестит его странно длинный черный хвост, будоража осеннюю листву, как покачиваются согнутые плечи – а ведь не в росте здесь было все дело, нет! – и как заходит он на далекую окраину, как садится и долго-долго смотрит вдаль…
Зажатый в теле мрачный дух полыхал в его очах, а посему страшно было слышать, как усмехается он порою иному воспоминанью, явившемуся его взору, но усмешка та мрачная, недобрая, невеселая. Вот такой он был , лис Торонта, по прозванию «Мрачная туча». Но ведь это не всегда было так.
Ворланд
Старые вороны вещали, будто бы и время было другое. Нет, не радостнее, не печальнее, не мрачнее, не таинственнее – оно было иным. Люди тогда еще только-только маленькими группками забредали, опасливо озираясь, на территорию НоуХауса, но совсем не затем, чтобы как-то посягнуть на права аборигенов. Ни разжигания костров, ни загрязнения почв, ни вырубки деревьев, ни охоты на зверей – НИЧЕГО. Прогулки, беседы, проводы каждого сезона (ведь каждая пора прекрасна по-своему, да-да!) и, упаси боже, устроить некий бесцеремонный пикник, начав танцевать вокруг костра, на котором бы жарились белоснежные и мягкие зефирки…