Что скрывать, он немного гордился этой большой просторной квартирой на Октябрьском поле в доме со старинными пушками у входа, двушка с просторной кухней, длинным балконом, на котором было замечательно и курить и выпивать что-нибудь и просто стоять рядом болтать. Вот как с Женькой, например, с утра… и вечером тоже.
– Тебе давно пора перебираться в центр, что ты все по окраинам шарахаешься! Обстановочка, конечно, бедноватая, тут еще год примерно руки прикладывать – порхала по углам капризная речь Вероники, пока она осматривала его новые владения. А Женя говорила, что это интеллигентный район военных и медиков, и что она сама всегда хотела в нем жить. И что в квартире много воздуха и дышится здесь легко, и чтобы он и дальше не заставлял все мебелью, иначе уйдет ощущение простора.
– Какие у тебя табуретки жесткие, а есть подушка? Оставил на старой квартире? Ну что же ты! Какое шампанское, Новосветское? А другого нет? Вино есть – а какое? – что такое Меганом, оно сухое? Ну вот… я же люблю полусладкое. Суши? Ты же знаешь, что я не доверяю московским суши! Не мог заранее что-нибудь купить, давай звонить к Новикову, может быть, они что-нибудь привезут.
А Жене везде и все было хорошо: и на табуретке, и в кресле, и вино, которое она ни разу не пробовала, оказалось еще лучше, потому, что она любит все новое и суши прекрасно себя зарекомендовали, причем больше его филадельфия, чем ее калифорния, три оранжевых колечка так и остались лежать до утра, пока он их не выкинул, потому, что у некоторых, видите ли, рука не поднималась, в силу хорошего воспитания.