В Оренбурге, в отдельных домах, постоянно проводились вечеринки, даже свадьбы игрались. На многие из них в качестве гармониста приглашают меня: игра на гармони становится моим ремеслом. Чем больше я играл, тем больше совершенствовалась моя техника игры. Плясунов много, а играющий я один.
И всё же я не чувствовал усталости. Много играя, я со временем стал исполнять не только то, что просили или заказывали, да и сам заводился, играл с большой охотой. Стоило начать играть, как меня охватывали воодушевление и задор.
Когда застолье только начиналось, меня слушали с восхищением, не сводя с меня глаз. Полагаю, это была сольная часть моего выступления. Затем поодиночке присоединялись ко мне, начинали петь все вместе, это уже был большой одноголосный хор. Стоило мне выйти на свежий воздух, чтобы немного отдышаться, меня тут же звали обратно.
Когда на таких застольях мне в руки попадалась хорошая гармонь, я так вдохновлялся, что не выпускал её из рук.
Сегодняшним умом я могу объяснить те обстоятельства. Вдохновляющие моменты были связаны с желанием исполнителя найти, услышать, усвоить новые тембры, а страстность, увлечённость указывали на вдохновение гармониста-исполнителя. Количество приглашений со временем возросло до такой степени, что мне эти выступления стали надоедать, и ходить на них желание пропало, так как тембральное однообразие в исполнительской манере стали притуплять мой слух.
Желающие пригласить обращаются к моей матушке, мама начинает увещевать: «Иди, мой хороший, и в гостях побываешь, и деньги будут не лишними». Не послушаться матери невозможно, иду, играю.
Весь фольклор Оренбуржья, хранящийся в памяти народной, мною освоен, сыгран, ни одной незнакомой мне мелодии не осталось. Некоторые из мелодий мне не нравятся, во время игры они наводят тоску. Я думал, что от многократного повторения музыка теряла новизну.
Каких только гармонистов нет среди народа?! Меня же их игра вовсе не удовлетворяла. Когда их слушаешь, тоска берёт. Если я появлялся там, где играли на гармони, музыка умолкала; гармонисты, стесняясь играть при мне, друг другу шёпотом говорили, вон, мол, Бату пришёл. В те годы я уже был молодым музыкантом, освоившим гармонь до такой степени, что на этом деле собаку съел.
Тогда я взял в руки скрипку. Начал самостоятельно играть и однажды превратился в скрипача Бату. Возможно, я бы и не сумел освоить скрипку, да мандолина помогла. Я неплохо играл на мандолине. Сходство аппликатур мандолины и скрипки облегчало моё обучение.