Первый его брак не был удачным. Весёлая, игривая Светлана не поняла и не приняла его скучной научной или наукообразной жизни. Через несколько месяцев после свадьбы она поняла невозможность жить такой жизнью и сказала об этом мужу. Харзан, уже успевший идеализировать науку и жизнь в науке, заявил о невозможности удовлетворения претензий Светланы. Они разошлись тихо, без скандалов. Детей у них не было, делёж квартиры и имущества их не затруднил. Светлана помахала Харзану ручкой и уехала в другой город.
Вторая супруга Харзана – Рамиза тоже не совсем понимала научные проблемы мужа, но она понимала одно: её супруг занят какой-то сложной, серьёзной и нужной работой, и поэтому старалась создавать для него удобный быт, по возможности комфортные условия в доме. Женщина даже уважала такие черты своего учёного мужа, как немногословность, по-академически суховатый характер, детскую неопытность в быту, некоторую наивность и странность в поведении. Со временем она сумела полюбить мужа за его несколько странные привычки и воспитывала его как, например, своего младшего братика. Удивительно, но Рамиза относилась к мужу, как к наивному смышлёному мальчику, хотя сама и была младше его на тринадцать лет. Харзан знал про такое отношение к нему жены, и это его вполне устраивало, и он любил её именно за эти качества.
Две очаровательные дочки только упрочили их семейный союз и счастье.
И всё же Рамиза не могла обогнать духовный мир Харзана. Получившая образование в сельской средней школе, воспитанная в обыкновенной колхозно-крестьянской семье, женщина не стремилась ни к знаниям, ни к карьере. Закончив сельскую десятилетку, она поехала к родственникам матери, в сибирский город, где работала воспитательницей в детском саду. Вскоре она познакомилась с Харзаном, а потом они поженились. После этого всю свою жизнь Рамиза отдала мужу и детям. Смыслом её жизни, всего её существования стали муж и дети.
Поэтому Рамиза не смогла стать Харзану тем человеком, с которым он, к примеру, поделился или обсудил свои научные, творческие планы, и тем более не могла приобщить мужа к культурным достижениям человечества, то есть обогатить его духовно. Впрочем, Харзан и не нуждался во всём этом, ибо интересующая его научная проблема требовала к себе, видимо, такого напряжения, которое не отпустило бы его до последних часов, минут. Во всяком случае Харзан думал именно так.