Мартя внимательно вглядывался в огромную снежную поляну. Боли не было, только жалость. Жаль умерших отца, маму, мачеху, Германа, Марту и ещё многих людей, которые не увидят никогда снега, не встретят весну, лето, которые обязательно наступят. Не увидят этих берёзок, которые успокаивающе кивают ему своими тонкими ветками. И совсем немного жаль себя.
Мартя рассчитывал на драгоценности, которые отец Василий спрятал в храме накануне изъятия ценностей в 1917 году. Заветная шкатулка с фамильными украшениями матери. Для Марти она бесценна. Маму свою он не помнил, Зина тем более. Отец разрешал им, маленьким, рассматривать блестящие штучки, раскладывать их на печке и аккуратно собирать в шкатулку.
Дождливой ночью революционного года, напоив сторожа медовухой, Василий, вместе с десятилетним сыном, забрался в подвал храма. Выкопал принесённой с собой острой лопатой яму и опустил в неё шкатулку, завёрнутую в какие-то тряпки и рогожу.
– Смотри, сын, запоминай. Это твоё и Зинаиды. Пусть забирают всё, но это я отдать не могу. Я очень любил вашу мать.
Мартемьян хорошо помнил подвал, угол, где они прятали шкатулку. Теперь это не имело никакого значения.
– Дед! Отвези меня на станцию. Очень прошу! Хорошо заплачу́.
– Бог с тобой! Какие деньги! Мне нетрудно, только провизию сдам.
Не взглянув на свой дом, Мартя плавно катился на санях обратно к станции. Белоснежные берёзки, среди которых когда-то так любили они с Тасей гулять, словно всё понимая, раскачивались и гудели, навсегда провожая Мартю из Огнёво-Заимки.
– Ну всё. За доброту спасибо. Буду тебя вспоминать. Хорошей дороги и здоровья тебе, дед.
– Поеду, пока не совсем стемнело, – сани тронулись, бородач обернулся и кивнул. – Может, вспомнишь когда в молитвах. Черепанов я, Кузьма Черепанов. Счастья тебе, сынок!
Поезд по рельсам: «Чук-чук, чук-чук», – равномерно так, успокаивающе. Иногда что-то бу́хнет, стукнет погромче и опять: «Чук-чук, чук-чук».
Мартю не удивляют красивые стройные сосны, медленно плывущие за окном поезда. Сибирскими джунглями добирались они с дочерью с востока. Сосны за окном дарили ни с чем не сравнимое наслаждение. Красота. Песчаные барханы закреплены корнями этого ленточного бора. В Семипалатинске много песка, город называют «Чёртовой песочницей», но эти сосны не дадут ветру сдвинуть барханы и занести улицы песком. Сейчас всё это чудо накрыто снежным одеялом. «Обязательно летом привезу сюда Тасю со Светой подышать сосновым воздухом».