– За посредничество…
– Нет, дорогой, – ухмыльнулся прокурор, – сидеть ты будешь вот за что…
Он открыл верхний ящик своего стола, и перед Марком легла… копия жалобы, которую он написал и отправил с Любой в ЦК Компартии Украины.
– Ты, хлопчик, чуть меня, мою карьеру не угробил. По крайней мере, притормозил. И надолго. Меня ведь только-только назначили прокурором области. А я такого не то что тебе, я бы и брату родному не простил! – зло прошипел прокурор. – Ты понял? Так что сидеть тебе для начала, сколько суд даст, а потом… мы ещё что-нибудь придумаем!
Прокурор нажал невидимую кнопку, и в кабинет вошли два милиционера.
– В следственный изолятор, – коротко бросил Пасюки, повернувшись к Марку, сказал: – А у тебя теперь будет достаточно времени подумать, на кого можно жалобы писать, а на кого нельзя.
Милиционеры – офицер и сержант – сопровождали Марка в машине-автозаке в его новый «дом». Глядя на помертвевшее лицо арестованного, офицер попробовал шутить:
– Ну что вы так убиваетесь, товарищ адвокат? Всё проходит. Раньше сядете – раньше выйдете! И в тюрьме люди живут.
Отвечать не хотелось. Потрясение сменилось торможением. Ни мыслей, ни чувств. Мозг замер.
Его ввели в здание изолятора и подвели к окошку, где офицер предъявил документы, а сидевшая внутри женщина стала оформлять задержание. Закончив, она выдала какую-то справку офицеру. Тот положил её в полевую сумку, повернулся к Марку и неожиданно заорал:
– Что стоишь, зэк грёбаный! Пшёл, сука! Пшёл! – он махнул рукой на дверь, у которой его уже ждали контролёры изолятора.
Марк оцепенел, в ужасе глядя на офицера: «Неужели это – тот же человек, который двадцать минут назад так вежливо и с сочувствием успокаивал меня в автозаке?»
И в одно мгновение он осознал: великий и единый советский народ тоже делится на касты. И он сейчас из высшей касты рухнул в низшую. Из «товарища адвоката» стал «грёбаным зэком».
«Зэк» – слово, вызывающее у людей, живущих на свободе, только два чувства: презрение и страх. Марк вспомнил, как у него самого вздрагивало в душе, когда он попадал в компанию человека, о котором говорили: «Он сидел». Чем-то неведомо опасным веяло от таких людей.
И это несмотря на то, что ему нередко приходилось общаться с подзащитными, бывшими под стражей, и даже участвовать в выездных заседаниях суда в колонии.