Бежать полегче – не так жарко, но после изматывающего дня и короткого сна силы таяли быстро. В норматив скорости не уложились и, вернувшись в караульное помещение, снова должны были «плавать» почти до утра.
В семь часов уснул на полчаса, и снова подъём на пост с восьми утра до двенадцати дня.
И так почти каждый день службы в карауле. Поспать удавалось урывками, дай бог, часа три-четыре в течение суток, что было равносильно пытке сном. И потому не раз сержанты, проверяя посты, находили молодых солдат, уснувших и сидя, и стоя, и ночью, и днём, что считалось грубейшим нарушением, за которым следовало и наказание по уставу, и обязательное избиение «дедами».
Самим «дедам», да и «полудедам» спать на постах не возбранялось. Кто ж их накажет. Наоборот, сержант по телефону разбудит и предупредит: идёт проверять офицер.
На следующий день они оставались в казармах, и это было не намного легче. Правда, еда и сон – в норме.
Но и здесь Иванников находил любой предлог, чтобы армия стала для Марка похуже каторги. Особенно зверствовал сержант на физической подготовке, заставляя по десятку раз преодолевать полосу препятствий, до крови обдирая бока и набивая синяки.
После этого хотелось только одного – умереть.
Через несколько месяцев такой жизни Марк превратился в настоящий прозрачный скелет. Постоянно хотелось спать. Постоянно хотелось есть. Все сны о еде.
Случайно узнал, что есть посты, откуда ночью, рискуя попасть под военный трибунал, солдаты проникают на охраняемый завод, ищут в рабочих столовых еду и с ней возвращаются на пост. Не поймали – повезло. Поймали – тюрьма.
Дважды попадая на эти заветные посты, он не рискнул бросить их и пройти внутрь объекта. И лишь на третий раз сила голода подавила разум.
Осень. Ночь. Ветер с завыванием мрачно гнёт ветви чернеющих деревьев. С автоматом и боевыми патронами Марк пролезает под колючую проволоку. Прячась и перебегая от дерева к дереву, пробирается к рабочей столовой.
На дверях огромный замок. Обдирая ногти и пальцы, выдирает гвозди, придерживающие оконное стекло. Вынимает стекло. Сбрасывает солдатский ватник и в одной гимнастёрке с автоматом с трудом протискивается внутрь. Удары сердца, стиснутого страхом, гулко бьют в голову, превратившуюся в один гудящий колокол.
Шарит в темноте. И вот: «Есть!» – находит в углу на полу полмиски сметаны. Одним духом выпивает и облизывает, почти сдирая зубами верхний слой алюминия со дна миски. Лёгкий шум снаружи. Бросается в оконный проём, хватает с земли свой ватник и бегом обратно на пост.