– Да. Наверное, время пришло камеры установить.
– Вот и установите. И вам спокойнее. И нам легче работать будет, ежели чего.
Потом он ушёл и все, кто приехал вместе с ним, тоже. Уходя, он ещё раз попросил всех не покидать в ближайшие дни город и оставил свою визитку, сказав, что если вдруг кто что вспомнит по этому делу, немедленно чтоб звонили ему.
Татьяна Васильевна взяла визитку и прочла вслух:
– Корешков Виталий Андреевич, старший оперуполномоченный.
Она прицепила её на скрепку к коробочке с бумагой, которая стояла у неё на столе.
Все сотрудники разошлись по своим рабочим местам, но работать нормально никто уже не мог. Все думали только о случившемся. Кто и за что убил эту женщину? И почему именно в их библиотеке? И, может, убийца находится среди них?.. Чувство тревоги и подозрительности друг к другу возникло у каждого.
В кабинет к Татьяне Васильевне зашла Маргарита Юрьевна. Она прикрыла за собой дверь и, чуть понизив голос, прямо с порога заявила:
– Я думаю это кто-то из наших.
Татьяна Васильевна, поднеся палец к губам, сделала ей знак, чтоб та замолчала, и указала жестом на стул.
Эти женщины были не просто коллегами, но и приятельницами. Не подругами, а именно приятельницами. Все тайны своих жизней они друг другу не выкладывали, но были достаточно откровенны в разговорах, что и позволяло сделать вывод, что у них вполне приятельские отношения. И по возрасту они были почти ровесницы. Маргарита Юрьевна на пару лет помоложе.
– Марго, тс-с… – так же тихо сказала Татьяна Васильевна. – Здесь везде уши. Но мне тоже так кажется. Сядь.
Марго села и тут же спросила:
– Ты обратила внимание, какая жуткая красная помада у этой Сироткиной? Мне только эта помада и въелась в мозг. Кондукторская, – она брезгливо поморщилась.
– Да, обратила. А ещё, что зовут её так же, как меня. Неприятно как-то, – она покачала головой.
– Да. Не очень это приятно. Но ты ж не красишься такой помадой ужасной.
Татьяну Васильевну при этих словах аж передёрнуло.
– Боже упаси! – воскликнула она. – Это совсем не мой цвет. А почему ты назвала её кондукторской?
Марго усмехнулась:
– Да с детства такие воспоминания остались. В автобусе, на котором мы с мамой часто тогда ездили, кондукторша была. Толстая такая. И губы у неё всё время краснущей помадой были намазаны. Столько лет прошло. Лица её не помню. А вот губы… На всю жизнь в память врезались. Потому теперь для меня такого цвета помада – кондукторская. Слушай, – она опять понизила голос, – а ты Насте веришь, что это кот её поцарапал? А вдруг врёт?