Наверное, я очень долго стоял перед очаровательной девушкой, и её родители предложили мне прийти к ним вечером. Я обошёл Лилию и направился дальше по мелководью реки.
Из-за глупости, невежества и равнодушия люди потеряли село, которое было старше города Томска на шесть лет. Наше село – а вначале острог – построили переселенцы, возможно казаки, которые спускались на лодках вниз по реке в 1558 году. Построили на очень высоком берегу. С южной стороны острог прикрывал приток реки. Он вырывался под прямым углом в Обь и приостанавливал её течение, усмирял её волны, которые могли бить по берегу широкой реки.
Земля была чрезвычайно плодородной. Всюду был рыхлый, мягкий чернозём, всюду были чистые берёзовые рощи. Огромное количество болот и речушек в верховьях питали собой глубокий приток Оби и порождали его стремительное течение, которое усмиряло волны великой реки.
Люди начали вырубать берёзовые рощи в верховьях для посева жито – быстро исчезли болота и речушки, а приток стал маленьким ручейком с очень крутыми, высокими берегами. Мы, дети, называли эти берега «мыльными», потому что зимой подняться по крутым склонам наверх, на лыжах было трудно, а порой – невозможно из-за вертикальности подъёма. А спуститься на лыжах вниз сверху решались не многие мальчики.
Только в том месте, где на берегу были берёзовые рощи и где появился острог – под чернозёмом находился песок. Высокий берег был слабым и беззащитным перед волнами реки. Его защищал приток. Люди уничтожили приток, и река начала «поедать» старинное село. Песчаный берег легко размывался во время половодья и летом, когда в горах начинали таять ледники и уровень реки резко поднимался. Вода подступала к мягкому песчаному берегу, и он – даже без ударов волны – огромными кусками падал вниз. Каждый день на реке звучало тяжёлое уханье. Под воду уходили огороды, улицы, дома. И люди отступали в глубину берёзовых рощ, а вода шла за ними четыреста лет. Кладбище переносилось много раз. А в советское время оно оказалось в центре села. А большая церковь была разобрана… А из хорошего церковного леса был построен магазин с очень высокими дверями, с огромными – от пола до потолка – окнами. Это был наш магазин. Мы постоянно играли вокруг него, а в дождливую погоду сидели на высоких деревянных «завалинках». Я не мог просто сидеть, как все мальчики. Я ходил по «завалинкам», осматривал кедровые брёвна. Из них в жаркую погоду выступала смола. Я соскабливал её ногтями, жевал и ел, чтобы хоть немного утолить свой голод. В шесть лет я уже знал, что наш магазин – это бывшая церковь. Мать рассказала мне то, что она видела в начале тридцатых годов.