двухлетней давности, коими мессир Гросмонт победоносно распахал земли французского королевства едва ли не до самого сердца оного.
Берега эстуария все более сужались. За кормой остались каменные стены цитадели Блайо, чуть поодаль, справа по борту, протянулся плоский и вытянутый, как лезвие меча, остров Мако, за которым бесконечными зелеными рядами поблескивали на солнце виноградники Медока и Марго. Ког неспешно приближался к стрелке д’Амбес, месту слияния Гаронны и Дордони.
– И это все свидетельствует о том, мой дорогой Граций, – после недолгой паузы продолжил каноник, – что близится конец времен и исполнение сна царя Навуходоносора, истолкованного пророком Даниилом. Звезда богоизбранности, некогда воссиявшая на Востоке, смещается все далее на Запад. Сначала она светила Вавилону, затем мидянам и персам, затем македонянам, затем грекам, затем римлянам. От ромеев она поднялась к германцам, от них, при Людовике Святом, перешла к франкам, а теперь воссияла над Англией. Покойный епископ Ричард Онгервиль сказал мне как-то, что дивная Минерва, оставив Афины, Рим и Париж, ныне счастливо достигла Британии, благороднейшего из островов, нового центра Вселенной.
Внезапно ветер стих. На реке воцарилась тревожная тишина, нарушаемая лишь далеким стрекотом цикад. Воды Гаронны, мутные и илистые в этом месте, превратились в гладкое, чуть подрагивающее зеркало. Путешественники переглянулись: внезапное безветрие грозило сорвать их планы прибыть в Бордо засветло.
Вдруг откуда-то сзади, со стороны морского устья, донесся негромкий протяжный гул. Ивар, Граций и каноник обернулись и настороженно переглянулись. Лишь шкипер Барбавера казался невозмутимым. Странный гул все усиливался, словно какая-то неведомая сила приближалась к ним по реке. Однако водная гладь оставалась чистой: ни паруса, ни шевеления в прибрежных зарослях.
И тут они увидели вдалеке темную полосу во всю ширину реки. Полоса стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах. Через несколько мгновений Ивар понял, что их нагоняет гигантская волна высотой не менее чем в два человеческих роста. Но откуда на равнинной реке могла взяться таких невероятных размеров волна, да еще и с бешеной скоростью поднимающаяся против течения? Казалось, будто сам Господь невидимой рукой наклонил земную твердь, и река, вмиг переменив течение, понеслась на них с высоты, грозя захлестнуть и смести со своего пути, словно ничтожную щепку.