Проверяй, просвещаешь кого ты!
Тех, кто видит их – видят и сами уже
Новиопы, масоны, каготы.
Эх, Британия рухнет,
Эх, Содружество само падёт
Покорно, позорно —
Да рухнет!
Англичанин-подлец, чтоб Короне помочь,
Изобрел за идеей идею.
А наш русский народ за столетнюю ночь
Хочет крепко пожать ему шею.
С чужаками не спорь, чужакам не служи,
Не сажай чужаков с собой рядом.
Чужаки за улыбками прячут ножи,
А сердца их наполнены ядом!
Но однажды оденет очёчки народ,
Просчитается Фирма жестоко,
От Марокко до Уэлльса – Европа придет,
И от Бреста до Владивостока!
Это воля богов, а не маршаллов план,
Это натиск, а не дуэль.
Мы отнимем у белых обратно Ацтлан,
Святыню наших земель!
Мы не звали их плыть на свои берега,
Не просили ружье и крест.
Наших предков сломившего силу врага
Мы изгоним из этих мест.
Мы накормим их мясом наши мечи,
Напоим кровью клинки.
Будут копья в утробах у них горячи,
А стрелы в сердцах тонки!
Пусть в Европу от нас уползут, как щенки,
И когда совершится наш суд,
Пирамиды к голодному солнцу соски
С синекожими вознесут!
Он артист! Он роль играет.
И на сцене в ходе пьесы
Он живёт и умирает.
И венчается – для прессы.
Но когда софиты прячут,
Гасят свет и грим смывают,
Снова грустный рыжий мальчик
Одиноким пребывает.
«Мама, глянь, что я осилю!
Я успешный! Я послушный!»
Только мама – и Россия —
Молчаливо равнодушны.
Стонет железо под молотом в кузнице,
Форму сменяя по воле творца.
То раскалится и в воду опустится,
То на проковку – и так без конца.
Нам ли судить и жалеть о страданиях?
Каждый в дороге судьбы одинок.
Может, из нас Надмирское сознание
Болью куёт совершенный клинок?
Ещё не раз наверняка
Нам на экранах и трибунах
Покажут нового стрелка
И жертв его, таких же юных.
Зачем рука его тверда?
И замысел взлелеян дикий?
Ужель хотел он навсегда
Свой крик в чужие спрятать крики?
Но кто бы ни был виноват —
Нам всё равно за это будет:
Спецслужбы что-то запретят,
А либеральный мир – осудит.
Вчера на работе в доп. офисе банка
Я был посещён необычным Клиентом:
Он был бородат, с горделивой осанкой,
Как будто в ночную рубаху одетый.
Не стрижены волосы – свисли до плеч! —
И чтобы картина полнее была,
Скажу: он держал ослепительный меч,
Которым чесал два огромных крыла.
Сказал он: «Раб божий!… простите покорно,