«Чьей смерти?» – мысленно переспросила Даша, впадая в отчаяние от понимания, что влипла в жуткую передрягу.
– Твоей, конечно. У теней нет такого прекрасного дара, как смерть и рождение. Они могут только возникать и исчезать, а это не одно и то же. Когда-нибудь ты поймешь. И не дергайся, умоляю! Бежать тебе здесь все равно некуда, тебя мигом схватят и передадут мне. Если, конечно, ты не угодишь в когти шишиги, от которой я только что тебя отбила. Второй раз тебе так легко не отделаться.
Дашка вздохнула. Хоть возможности вздыхать ее не лишили, и на том спасибо. Бежать действительно было некуда. Реальный мир остался где-то далеко, и это «далеко» находилось за пределами ее понимания.
Будто заметив, что она готова сдаться, Божена вкрадчиво промурлыкала ей на ухо:
– Разве приятно быть толстухой, чувствовать себя неуклюжей уродиной и терпеть насмешки окружающих? Признайся, ведь тебе хочется утереть им всем нос? Уверяю тебя, живая тень легко справится с этой задачей.
Дашка постаралась не думать, чтобы оставить Божену без ответа.
Торговля тенями велась на самом крайнем от моря ряду. Впечатления от всех прочих диковинок ярмарки померкли в сравнении с тем, что Дашка там увидела. Даже «живая нитка», потрясшая ее до глубины души, теперь казалась милой штучкой. На первый взгляд это был вполне обычный клубочек ниток, но стоило присмотреться, и нитки оказались червями, тонкими и бесконечно длинными. Возле одного из прилавков, мимо которых они с Боженой шли, им встретилась знакомая дама с высокой прической. Она как раз выбирала клубок, роясь в корзине, и нитки-черви то и дело обвивали ее пальцы, завязываясь в узлы.
– Эта слабовата… и эта недостаточно тугая… а вот, пожалуй, подходящая! – Дама довольно захихикала, разглядывая свой посиневший от сдавливания палец, вокруг которого обмоталась нитка-червь, а вид у нее при этом был, как у человека, замыслившего хитроумную каверзу. Дашка решительно не понимала, какая польза могла заключаться в подобном эффекте, но Божена похвалила свою соратницу за удачную покупку. Потом они встретили Сэра Эклера и аптекаря. Первый похвастался какой-то редкой специей, разжигающей непомерный аппетит (у Дашки мелькнула догадка, что многократное обжорство в его кафе с ней случалось неспроста), а второй сообщил, что нашел «лекарство для всех болезней» лучшего качества и даже дешевле, чем в прошлый раз.