В конце прогулки на его лице застыла глупая улыбка. Ему казалось, что он понял всё на свете, хоть он и не мог припомнить ни одного слова, ни одной мысли из своих ночных прогулок.
И вот Дима вернулся домой, с пятого раза повернул ключ в замке и, смеясь, ввалился в неосвещённую прихожую. С трудом нащупал выключатель и скинул грязные стоптанные кроссовки, далеко не сразу заметив плечистого мужчину с неряшливой бородой, возникшего над ним внезапно, словно грозовая туча.
– ГДЕ ТЫ БЫЛ?
Молчание.
– Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ, ГДЕ ТЫ БЫЛ?
Молчание.
– СЕЙЧАС ШЕСТЬ ЧАСОВ УТРА, ГДЕ ТЫ БЫЛ?
– Да ка-а-кое тебе дело? Тебя не ждёт гора Ар-р-рарат?
Мужчина молча подходит к сыну. Тишину разрезают три звонких, хлёстких удара. Щёки моментально розовеют, а два тёмно-синих овала обретают осмысленность. Исчезает зловещая пляска огней. Им на смену приходит ярость.
Поймав взгляд сына, отец моментально протрезвел и обнял его. Из глаз отца катились слёзы, он гладил Диму по спине и по волосам.
– Прости, прости, прости меня. Я не знаю, что творю.
Дима кивнул, с отвращением отмахнулся и ушёл в свою комнату. Эйфория испарилась, силы тоже куда-то делись. Теперь его знобило, а сердце стучало так, будто хотело проломить рёбра. К горлу подкатывала тошнота.
Дима лёг и закрыл глаза.
С отцом они ещё месяц после этого не разговаривали.
Acceleration. Ускорение темпа.
Дима бежит. Вдоль набережных, мимо деревьев, по замёрзшим паркам, вдыхая холодный ветер с залива. Он меняет темп бега: быстро, медленно, очень быстро, словно метеор, бег на месте, бег вверх-вниз по ступеням и мостам, бег на пятках, бег на носках.
Только в эти мгновения полного напряжения воли и мышц он чувствует себя свободным, почти счастливым. Первые шаги даются с трудом, но вскоре кровь несётся по венам быстрее, а на душе становится легче. Ко второму километру на лбу и висках выступают капли пота. К пятому в теле появляется ощущение невесомости. После часа беспрерывного бега невозможно остановиться. Приступ эйфории на пятнадцатом километре.
Зрачки с луну. Дыхание ровное. Люди, здания, машины, фонари – всё проносится мимо. Затем снова дверь подъезда, снова пьяный отец, снова Зона Отчуждения размером с галактику. И снова миллион навязчивых мыслей в голове, и ненависть, ненависть, ненависть.
Noise. Шум. Noise. Шум. Noise. Шум. Noise. Шум.